Маленький мальчик, уже почти ставший подростком, не слышал ни одного из названий, но Матс много знал про медикаменты, он должен был принимать таблетки каждый день, хотя не всегда это делал, но все равно несомненно был экспертом.
– Они совсем чокнулись, стали больными психически, – улыбнулся Матс. – Особенно брат. Хенрик. Он решил, что он сова.
– Сова?
– Птица смерти.
Маленький мальчик завороженно слушал рассказ Матса.
О том, как Хенрик, брат из супермаркета, казавшийся совсем обычным, приклеивал перья к телу и проводил ритуалы в маленьком укрытии, далеко за забором, убивал птиц и воскрешал мертвых.
– Это было очень давно, но это правда, – улыбался Матс. – Теперь он, видимо, стал нормальным, но некоторое время он был совсем куку. Прямо как ты.
– Как я?
Мальчик не понял, что Матс имеет в виду.
– Да, как ты. Эй, алло! Провести всю жизнь взаперти с матерью в доме без единого человека вокруг! Жить с такой больной бабой! Черт, да мы с тобой похожи. Ты не выглядишь как идиот, но в голове ты чокнутый, и это мне нравится. К черту все нормальности. Сова, мать твою! Клеить перья себе на тело – вот это круто!
Маленький мальчик почти ничего не почувствовал там, на болоте, когда Матс показал ему, как воскрешать людей из мертвых. Они забрали маленькую птичку из гнезда, и Матс задушил ее шнурком, а потом они положили ее в пятиугольник из свечей, а Матс вслух зачитывал странные слова из книг.
Он почти ничего не почувствовал.
Когда убил его.
Ножом, украденным с кухни. На самом деле, ему было любопытно наблюдать, как на него выпучились накрашенные черным глаза, когда кровь потекла на темную тину вокруг.
Матс попытался что-то сказать, но не смог, и только большие глаза таращились на него, пока он наконец не перестал двигаться.
– Мы не говорим так про маму.
Никаких чувств. Только немного любопытно. Дыхание, вдруг переставшее выходить из его рта. Продолжающие смотреть глаза, хотя он был уже мертв. Смерть. Вообще, он был даже слегка разочарован.
А вот убивать птицу – нет, это ему не понравилось.
Он аккуратно перенес ее через лес, перед этим докатив Матса до прогалины в болоте, и подождал, пока тело не исчезнет в черной жиже. Затем он похоронил птичку, в хорошем месте, где росли цветы, а солнечный свет пробивался сквозь деревья. Он сделал крест из палочек, не перевернутый, как на плакатах в комнате Матса, а обычный крест, как на кладбищах, а позже, тем же вечером, забравшись под одеяло, он ощутил небольшое разочарование. Из-за того, что это не сработало.
То же чувство он испытал несколько лет спустя; он уже был подростком, и учителя по-прежнему хвалили его. Рольфа там больше не было, но были другие, и они все еще давали ему книжки, которые остальным читать было нельзя. Ему выделили мопед, и он мог ездить, куда захочет. И конечно же, он поехал домой. К маме. Внутри плохо пахло, окна были разбиты, кажется, там поселилась какая-то живность, и он начал уборку. Когда он не сидел в классе или не ухаживал за растениями, то садился на мопед и уезжал, и через пару месяцев в доме стало довольно мило.