Веселыми и светлыми глазами (Васильев) - страница 128

— Папа обещал в следующий раз взять меня в город.

— Вот и хорошо, приезжай.

— Я в Музей революции пойду, — сказал Сенька. — Нам учительница рассказывала о нем. Вы там были?

— Я-то…

Лодка вышла на озеро. Оно было розовым и казалось выпуклым. По нему, навстречу лодке, не шла и не ползла, а перемещалась со скоростью улитки плавная-плавная, километра в два шириной, волна. А за ней другая, третья, еще более медленные и плавные.

— Надо бы дорожку забросить, может, кого зацепим, — предложил Коровин.

— Здесь мелко, — глянув в воду, сказал Сенька.

— Ты, милый, веди нас, где получше. Всю твою рыбу мы не выловим, и тебе останется.

— А вон островок красивый, может быть, туда причалим? — спросил Снегов.

— Что там, одни комары. Давайте поворачивайте к берегу.

Коровин встал на колени, приготовил спиннинг, потом — ах! — чуть не снес Сеньке голову.

— А кролики у вас белые? — спросил Сенька.

— Кролики-то?.. Сейчас не до кроликов, ловить начали. Давай, давай к берегу!

И с этой минуты Сенька почувствовал, что Коровин начал меняться. Сенька не понимал, что происходит.

Осторожно подгребая, Снегов загнал лодку носом в камыши, сбросил якорь. Коровин, а за ним и Снегов, устроились на корме. Сенька присел на вздыбившемся носу. Достал завалявшийся в кармане сухарь, погрыз. Почесал ногой ногу. Размотал и забросил удочку.

Поплавки замерли. Они были разными. У Сеньки — крохотный коричневый кирпичик, кусочек пробки; у Снегова — тонкий, длинный, похожий на гвоздь, воткнутый в воду; у Коровина — кругленький, красненький, как клюква.

Началась поклевка. Снеговский поплавок строчил, как швейная игла. Коровинский будто плясал вприсядку, разгонял широкие круги.

Скоро Сеньке надоело ловить. Он достал другой сухарь, помочил в воде, накрошил немного рыбешкам, пусть грызут, они любят, и стал смотреть, как ловят Снегов и Коровин.

Ловили они по-разному.

— Ага, мальчики-окуни пришли! — тихонько и ласково пел Снегов. — Привет, братва. Сейчас выберем вам червячка. Розовенького. Насадим на крючок. А теперь вот так, подальше закинем. Опять окунек! Не вертись, не вертись, голубчик.



— Сорвался! — кряхтел Коровин. — Ах ты, собака! Какой дурак ушел! Физиономия во какая! Как у тебя, Сенька, вся в веснушках. А-а, опять червяка сожрали!

Снегов как-то обмяк весь, заметно посветлел. Он разговаривал со всеми — и с удочкой, и с озером, и с камышами — как с одушевленными предметами. Коровин же будто надулся, расширился, сделавшись тяжелым и угловатым. Он стоял на корме на коленях, выставив в стороны локти и работая ими, словно паровоз кривошипами, шумно и страшно.