Казик оставил Кольку внизу, а сам долго топтался на лестничной площадке, выжидая, пока дежурный не ушел куда-то. Тогда они прошмыгнули в коридор. Чувствовалось, что Казику здесь все хорошо знакомо.
У кабинета военкома сидело несколько человек. Ребята заняли очередь. Казик нервничал. Поминутно оглядывался на конторку дежурного, где лежали развернутыми какие-то тетради и горела настольная лампа — все свидетельствовало, что дежурный вот-вот вернется. Вставал, ходил взад-вперед, останавливался то с одной, то с другой стороны от двери кабинета, снова садился. Выждав двух человек, он попросил, чтобы их пропустили вне очереди.
— Куда такая спешка? — спросил кто-то вяло, безо всякого интереса, так, больше для формы.
— Нам на работу надо, отпросились ненадолго.
— Ну проходите. Если остальные не возражают, я не возражаю.
«Остальные» промолчали, и Казик сказал всем спасибо. По его торопливости, нервной возбужденности и в самом деле можно было подумать, что они опаздывают.
Майор Пилипенко оказался пожилым дядькой, годился Кольке в дедушки. Лицо усталое, землисто-серое, цвета прошлогодней картофелины. Он сидел за массивным темным столом, опершись о него. Колька сробел и поотстал, а Казик бойко прошел вперед, поздоровался и сразу же начал говорить. И то, что он говорил заученно и торопливо, было настолько неожиданно и настолько не было там ни крупицы правды, что Колька слушал с удивлением и даже интересом.
Казик уверял, что они — братья, он — постарше (это на тот случай, если решат взять только одного из них, так чтобы взяли именно его, Казика), в июле сорок первого приехали в Ленинград из Великих Лук, жили у тетки (и Казик назвал Колькин домашний адрес, единственная верная деталь), тетка умерла, они остались вдвоем и теперь хотели бы добровольцами отправиться на фронт, чтобы бить фашистов. И они надеются, что майор товарищ Пилипенко не откажет в их просьбе.
Он говорил, а майор сидел, подперев голову кулаком, и смотрел на Кольку. Когда Казик умолк, майор, по-прежнему глядя на Кольку, спросил у него:
— Правда?
— Чего? — смутился Колька и тут же подтвердил: — Правда.
— Документы есть?
— Нет, — ответил Казик.
— А как же вы жили без документов?
— Нас никто не спрашивал. Мы, когда эвакуировались, ничего не успели взять.
— Так уж ничего?
— Да. Просим разрешить пройти комиссию по установлению возраста, а также проверке отличного состояния здоровья.
Майор за все время разговора впервые посмотрел на Казика. Тот ел его глазами. Орел, одно слово! Колька подумал, что их возьмут, непременно возьмут, майор Пилипенко действительно прекрасный дядька.