– Почему? Это она меня терпеть не может. А мне она нравится. И сиськи у нее классные.
– Не рановато ли думать о сиськах?
– Не-а.
– Книга – только предлог?
– Ну да. Просто хотел в сумках порыться. Это хуже, чем донос и подлость?
– Не лучше точно. Много наскреб?
– Поначалу ничего. Пришла Анькина мазер, так что срочняком пришлось прятаться за штору.
– А прятаться зачем? Ты же просто хотел вернуть книжку. В фальшивой реальности это выглядело бы именно так.
– В фальшивой реальности… Там, где книжка. Пришлось бы извиниться и отвалить. Но я выбрал правильную. За шторой.
– И полчаса там простоял?
– Полчаса? Почему? Она и заходила-то на минуту. Порылась в сумке и ушла. Я потом туда тоже заглянул.
– И что нашел?
– Можно я поглажу кота?..
* * *
Спустя 5 дней после убийства
…Что-то не связывалось, как задумал Вересень.
Что-то не связалось с самого начала. С самой смерти Беллы Романовны Новиковой, абсолютно бессмысленной, если учесть то состояние, в котором она пребывала. Зачем было убивать старуху, если она и без того практически перестала существовать как личность? И признание ее недееспособности было вопросом времени – очень и очень недолгого. После этого ее засунули бы в тот самый чудесный пансионат с полным медицинским сопровождением, который рекомендовал светило неврологии Федор Валентинович Кубаев. И уж там за сравнительно небольшую (или наоборот, весьма внушительную) плату безобидный цветочек по имени Белла тихо и шаг за шагом довели бы до ума. Одними медикаментозными средствами пристроили в могилу. И никакой эвтаназии не надо, ударный курс феназепамчика или еще какого-нибудь вполне привычного, но дающего побочные эффекты препарата. При этом все будет шито-крыто, не подкопаешься. И останется только торжественно и со всеми почестями похоронить рядом с мужем и сыном.
Исчезнувший в ночь убийства Беллы Виктор нашелся. Он прибыл в «Приятное знакомство» во второй половине дня, вместе с лейтенантом Калязиным на странного вида транспортном средстве, больше похожем на крытую гондолу на гусеничном ходу. Краснофлотский лейтенант оказался румяным и улыбчивым парнем лет тридцати и чем-то неуловимо напомнил Вересню его друга капитана Литовченко. Литовченко-lite, весь залепленный снегом по самую макушку, лихо козырнул Вересню и гаркнул:
– Лейтенант Калязин прибыл в ваше распоряжение! – А потом интимным шепотом добавил: – Не один.
Неужели привез зазнобу из телефонной трубки? Учитывая калязинское отношение к субординации, с него станется, – еще успел подумать Вересень. Но ответ Калязина огорошил его: