— Да. С ночи.
— Вы бы видели эту табуретку, Спринглторп! Как он на ней летает? Четыреста миль над океаном! Эти летчики-любители все полоумные.
— Не знаю, полковник. Летчик, самолет, связь с Францией. Мне не приходило в голову этого желать. Это замечательно.
— Он нарушил правила полета для гражданских самолетов. Пролетел над запретным районом. Я должен его арестовать.
— Это действительно запретный район?
— Какое это имеет значение?
— Но ведь он ненамеренно. Может, позвонить Джеффрису?
— Джеффрис обязан исполнять законы так же, как и все мы.
— Но ведь законы не действуют. Введено осадное положение.
— Тем хуже для этого Гийома.
Полковник, вы в самом деле хотите его упечь?
— Имею на сей счет установленный порядок.
Но это же... похоже на нелепость! — Спринглторп в последний момент сглотнул неположенное слово «идиотизм».
— А чем вы поручитесь, что он не мародер или не соглядатай банды мародеров, только и ждущих его условного сигнала?
— Полковник, мы слишком часто говорим о мародерах, а ведь ни одного случая...
— Потому-то и ни одного, что мы слишком часто говорим.-
— А если я возьму его на поруки?
— Не вздумайте. Пусть это делает виконт Кельтхайр. Придется его искать. Только этого нам не достава...
Пол выскочил из-под ног Спринглторпа. Свет померк, но было видно, как полковник всем телом метнулся влево и распластался на дверце несгораемого шкафа. Что-то хрястнуло Спринглторпа по шее сзади, он ткнулся спиной и локтями в стену, но соскользнул на пол и уже было привстал на корточки, как его пнуло. Он упал ничком, ударился головой. Что-то гремело, падало, разбивалось. Кто-то кричал. Он тоже закричал. Его подбросило, и он падал томительно долго. Упал, и стало совсем темно. В этом стальном ящике сверху на него ничего не обрушится, он останется невредим, это главное. Как темно!..
— Послушайте, не курите здесь! Дышать нечем!
— Тише. Тише!
Фонарь бился о шест палатки и безостановочно дребезжал. Огромные тени метались по стенам и своду, когда кто-нибудь вставал или переходил с места на место, и от этих внезапных бестелесных бросков сжимало горло. В ушибленный затылок монотонно вгрызалась боль, повязка стесняла движения, но они и без того были тяжелы и неуклюжи. Все тело как налилось свинцом. Долго он так не выдержит. Шестьдесят два года возьмут свое, и он рухнет как подкошенный на вздрагивающую землю.
При мысли об этом его закачало, и он сжал руками край стола, чтобы не упасть с узкого железного стульчика. ::
— Вот здесь трещина выходит на сушу. Ширина ее — метров тридцать. Она, идет дугой на юго-восток, вот здесь пересекает реку. Река обрушивается в нее водопадом. Дальше трещина сужается, сворачивает на юг, потом снова на восток, задевает озеро. Судя по всему, озеро стекает в нее. Мы летели вот здесь. Вода отступила метров на двести от берега. Дальше трещина идет очень прямо на юго-восток и теряется в лесу