Он с честью выдержал процедуру заявления для печати с передачей по телевидению. Отец Фергус постарался: не меньше сотни журналистов и телеоператоров кишело на борту американского самолета, в салоне которого, прямо на аэродроме Линкенни, состоялась пресс-конференция. Полуослепленный, полуошпаренный ярким светом юпитеров, Спринглторп прочел правительственное сообщение. Он знал его наизусть и ни разу не сбился:
«Полностью отдавая себе отчет в том, что предпринятая акция может вызвать обвинения в нарушении природного равновесия в бассейне западноевропейской котловины Атлантического океана, мы самым энергичным образом подчеркиваем, что стремимся как раз к обратному. Ибо неотвратимо надвигающееся исчезновение нашего острова означает гораздо большее нарушение этого равновесия, чем попытка хотя бы частично сохранить территорию, принадлежащую нашему народу».
На следующий же день пошли протесты. Первым был японский: «Искренне и глубоко принимая к сердцу трагедию нации, лишающейся собственной земли, правительство и народ Японии не могут одобрить действий, способных привести к неконтролируемому радиоактивному заражению вод Мирового океана».
— Чушь! — неистовствовал в радиотелефоне голос Левковича.—Я же вам говорил: весь уран, который мы ухлопали на это дело, извлечен из морской воды. Что мы, дети, что ли? Если на то пошло, попади он в воду весь целиком — так равновесие только восстановится. Почему вы не сказали об этом в заявлении?
— Забыли,— ответил Спринглторп.
— Забыли! Публикуйте разъяснение. Поезжайте на сессию ООН, делайте, что хотите, но чтобы с этим все было ясно! Поняли?
Ехать в штаб-квартиру ООН, эвакуированную в Виннипег, Спринглторпу так или иначе предстояло в ближайшие же дни. Международный штаб «впредь до получения разъяснений» приостановил финансирование технических операций. «Ходят слухи, что группа стран готовит проект резолюции с осуждением проводимой акции»,— сообщал О’Брайд.
— Поеду и выступлю,— сказал Спринглторп Левковичу.— Как у вас дела?
—Пока работают три точки: первая, вторая и пятая. Суточный выход — около ста тератонн, но это только начало. Разгуляется.
Через Два дня загудело в четвертой, затем в седьмой и восьмой точках. Потом заработали двенадцатое и тринадцатое жерла. Восемь вулканов бушевали на океанском дне.
— Нам и так почти хватит,—доносилось по радиотелефону.— Еще бы парочку: третью да десятую. И довольно будет. Запас остался, мы бомбим десятую. День-два — и прорвет. Не может быть, чтобы не прорвало. Зрелище! Приезжайте посмотреть.
Десятую прорвало через три дня. Да как прорвало! В три дня гигантская гора поднялась на всю четырехкилометровую толщу океанских вод и выбросила над поверхностью свой грозный султан.