Профессор давно уже не бывал не только в ресторанах, но и вообще в местах массового отдыха. Институт, завод, академия, министерство, дом, иногда (если уж очень допекут) телестудия — все время в спешке, на машине. Привык беречь каждую минуту. Сценка неприятно поразила его. Он подумал, что в дни его молодости, когда жизнь была куда более бедной, увидеть такое было почти немыслимо. Чего им надо? Чего еще не хватает?
— Что, не нравится? — услышал он над ухом баритон Андрея.
— Да... неприятное зрелище.
— А раз неприятное, то лучше и не смотреть,— сказал Андрей с жестковатой ноткой и, помолчав, снова заговорил: — Живем каждый на своем этаже, занимаемся каждый своим делом: кто космос штурмует, кто спортивные рекорды, а кто вот так... воет у кабака. Любопытно живем, а?
— Да...— без выражения обронил профессор. Его сейчас гораздо больше всех других занимала проблема, как выйти из неопределенного положения, в которое его поставило странное условие космического гостя.
— Пойдемте-ка, а? Дождь как будто уже кончился,— предложил он, выглядывая из-под навеса.
Они двинулись по мокрому черному тротуару, на котором расплескались разноцветные огни от фонарей и витрин. Анатолий Николаевич покосился на своего молча шагавшего спутника. Да, он совершенно честный и искренний человек, но в свидетели никак не годится. Актер... Пожалуй еще засмеют, когда узнают. Одна надежда, что выступят те авторитетные инкогнито в других странах. А если не выступят? Анатолий Николаевич почувствовал что-то вроде негодования против всесильного существа, по прихоти которого оказался в таком щекотливом положении. Зачем ему это понадобилось?
— Странное все-таки условие,— высказал он вслух свои сомнения.
— Нисколько,— откликнулся Андрей, останавливаясь и поворачиваясь лицом к Анатолию Николаевичу. Тот тоже остановился.
— Не только не странное, но, наоборот, единственно разумное,— сказал он с силой.
— Простите, не понимаю.
— А вы подумайте как следует и поймете.
Они стояли друг против друга на каком-то мосту, под которым, сверкая огнями, текла шумная автомобильная река. Мимо с глухим рокотом промчался тяжелый автобус, приглушив последние слова Андрея, и профессор, чтобы не возражать, сделал вид, что не расслышал их.
— Тут есть над чем подумать,— сказал Андрей, облокачиваясь о бетонные перила моста.— И о чем поговорить тоже.
Он повернул к профессору лицо, тускло подсвеченное красным огоньком сигареты.
— Вы не обидитесь, если я буду говорить с вами откровенно?
— Я буду рад этому,— сказал профессор искренне.
— Благодарю.
Он сдвинул локти и опустил голову, устремив взгляд на мелькание огней внизу.