— Вот это правильно. Смейтесь над стариком, смейтесь, ведь он не может дать вам сдачи.
— У вас хорошо подвешен язык, и вы всегда можете укусить в ответ, — парировала Лиза.
Она наслаждалась их ежедневными шутливыми перебранками. Если они не разговаривали о книгах, то обменивались добродушными подначками и оскорблениями.
Мистер Гринбаум вздохнул.
— Ах, Минни Копек! Почему я не послушал тебя? А ведь ты так меня умоляла! Если бы я поддался на твои уговоры, то сейчас жил бы с тобой в раю, а не выслушивал язвительные замечания и оскорбления от сварливой супруги и тощей девчонки, которая не питает ко мне ни малейшего уважения.
— Перестаньте кормить меня байками о Минни Копек. В конце концов, кто она такая?
— Одна полная леди. Она танцевала стриптиз — это было непристойное зрелище. Но я мог бы приклонить голову к ее пышной груди и обрести покой вместо всего этого… — Мистер Гринбаум развел руки в стороны, окинул взглядом свой магазин и пожал плечами.
Лиза звонко рассмеялась.
— Прекратите, Гринбаум. Вы любите свою жизнь, вы любите Мириам, и вы любите свои книги.
— Тебе не идет быть такой умной и проницательной. Время от времени еврей должен страдать, и ему это нравится. А ты портишь мне удовольствие.
Тут открылась дверь и в магазин вошел юноша.
— Брайан! Давненько тебя не было видно. Что у тебя закончилось на этот раз? Чернила или лента для пишущей машинки?
Мистер Гринбаум повернулся к полке с канцелярскими принадлежностями.
— Дайте мне пачку копировальной бумаги, пожалуйста.
Юноша подошел к прилавку, увидел Лизу и застыл на месте. Несколько секунд он смотрел на нее, затем, смутившись, опустил взор, и на его гладких, как у младенца, щеках расцвел жаркий румянец. Он был красив какой-то слащавой красотой. У него были светлые шелковистые волосы и небесно-голубые глаза в обрамлении коротких белесых ресниц, которые придавали ему испуганно-близорукий вид. Словом, он походил на херувима. Лиза изумилась, заметив, что он то и дело бросал взгляды украдкой в ее сторону.
Происходящее не ускользнуло и от внимания мистера Гринбаума. Он жизнерадостно прогудел:
— Брайан, ты ведь не знаком с Лизой? По-моему, ты еще не заходил ко мне с тех пор, как она здесь появилась. Брайан работает наверху, — пояснил он. — Как же называется твоя контора? Моя старая голова, я опять все позабыл…
— «Импорт и экспорт», — подсказал Брайан.
Несмотря на внешность херувима, у него оказался глубокий голос взрослого мужчины.
— Ты одержала победу, — рассмеялся мистер Гринбаум после того, как юноша ушел.
Лиза скривилась, и на ее лице появилось выражение, которое мистер Гринбаум именовал не иначе как «хэрродсовское», — смесь отвращения и презрения.