Во время операции хирург пришел в ужас от увиденного. Матка пациентки была растянута, как концертина. Бесчисленные повторные разрывы срослись болезненно и грубо, безо всякой медицинской помощи.
Когда Китти пришла в себя после наркоза, у ее постели уже стоял врач. Он строгим тоном потребовал сообщить ему в подробностях историю ее деторождения. Врач с ужасом узнал, что у Китти имеется одиннадцать выживших детей и что ровно столько же умерло во время родов или вследствие выкидышей.
— Вы больше не можете иметь детей, — жестко заявил ей доктор. Лежавшая перед ним на кровати женщина выглядела на все шестьдесят, хотя ей было сорок лет от роду. — Это слишком опасно и для вас, и для них.
— Но мой муж… — Китти, смущенная и растерянная, умолкла на полуслове.
— Ему придется предохраняться. Или, если хотите, я стерилизую вас.
Хирург пожалел о том, что не сделал этого во время операции. Тогда она бы просто ни о чем не узнала.
— Что это значит?
— Я удалю вам яичники, и вы больше не сможете зачать, — пояснил он, думая о том, до чего же все-таки невежественны эти бедняки.
Врач с нетерпением ожидал, когда закончится стажировка и он сможет вернуться в клинику, где будет лечить пациентов своего круга.
— Но это же страшный грех! — пробормотала Китти, потрясенная до глубины души. — Сам Папа Римский запретил контроль над рождаемостью, а монсеньер Келли выступил против этого с амвона.
— Ни Папа, ни монсеньор Келли не будут вынашивать ваших детей и воспитывать их. Они также не оказывают финансовой помощи нашей больнице, которой приходится бороться с последствиями столь безответственного поведения.
Китти еще больше ужаснулась, услышав критику в адрес Папы Римского и монсеньора Келли.
Хирург сказал, что пошлет за Томом. Поскольку в трезвом виде супруг Китти изрядно опасался врачей, медсестер, полицейских и священников, то, получив письмо с требованием немедленно прибыть в больницу, покорно повиновался.
— Ваша жена может запросто умереть, если вы сделаете ей еще одного ребенка, — без обиняков заявил врач небритому мужчине, который, сгорбившись, сидел напротив него по другую сторону стола. Том пришел на обед домой, чтобы не тратить лишние деньги, и потому не счел нужным переодеться. — А если она умрет, вас обвинят в убийстве. Вы понимаете, о чем я говорю?
Том смиренно кивнул в ответ.
— В убийстве! — с нажимом повторил хирург, наслаждаясь звучанием этого слова. — Из-за этого убийства вас не арестуют и не предадут суду, но тем не менее в вашей религии оно считается смертным грехом.
Не зная, что ответить, Том уставился на носки своих башмаков. Похоже, этот докторишка говорил правду, поскольку носил белый халат — явный признак обширных и глубоких познаний.