– А они и впрямь выглядят как близнецы, не правда ли? – ответила КиКи, но ее снисходительная, потворствующая улыбка предназначалась только Элейн, которая немедленно нацелилась на платья из пурпурной органзы. Эбби было всего восемь, но она отлично видела, что этот цвет резко не подходит к ее собственным густым кудрям, цвет которых больше напоминал морковь, нежели землянику. – Надеюсь, ты не против, милая? Сестры должны уметь идти на компромисс.
Если не считать того, что этот компромисс, кажется, всегда требовал больше уступок со стороны Эбби, а не Элейн.
КиКи мягко объяснила Эбби, почему им с отцом требовалось переехать из их комфортабельной жалкой квартирки в районе Западных Восьмидесятых улиц в более современный дом в Ист-Сайде.
– Это было бы неудобно, если б вы с папой переселились в мою маленькую квартиру, точно так же, как было бы неправильно по отношению к Элейн и ко мне, если б мы переселились к вам с твоей тетушкой. Слишком много старых воспоминаний для всех нас. Гораздо лучше будет завести новые воспоминания всем вместе, тебе не кажется?
Но Элейн и тут все делала по-своему. В первую же ночь в новой квартире она провела воображаемую пограничную линию посредине их спальни.
– Окно будет мое! – заявила она. – И ты не имеешь права в него смотреть!
Эбби на это было наплевать. Вид, открывавшийся из окна на трехполосную улицу со сверкающими многоквартирными домами, наводил скуку, от него ее еще больше терзала ностальгия по полному очарования, пусть и неряшливому району Аппер-Уэст-Сайд.
Когда тетя Джесс попыталась осторожно выяснить, как складываются их отношения, Эбби пришлось признать, что КиКи старается все делать по-честному.
– Но Элейн придает такое значение любой мелочи, что мне легче и проще уступить ей. По большей части это не имеет особого значения.
Потом возникла проблема с волосами Эбби – они у нее были такие густые, что девочка пока что не могла их самостоятельно как следует расчесать. КиКи скоро потеряла терпение, пытаясь с ними справиться, и той же осенью, через две недели после начала занятий в школе, она отвела Эбби в салон красоты, где ту обстригли, срезав все ее ярко-оранжевые кудряшки. Тетя Джесс, увидев ее в новом виде, пришла в ярость, да и папа был недоволен и даже зол.
– Прекрасно! – набросилась на него КиКи. – Пусть она их снова отращивает, но тогда ты будешь ее расчесывать по утрам!
Это была их первая ссора.
* * *
Через три года уже никто не спрашивал, близнецы они или нет.
К этому времени Эбби уже исполнилось одиннадцать, ее волосы начали приобретать золотисто-каштановый оттенок, но они по-прежнему оставались густыми и кудрявыми и по-прежнему были коротко острижены. А волосы Элейн больше напоминали сверкающий золотистый водопад и были такими длинными, что она даже могла на них сидеть. Она уже пробовала носить свой первый лифчик, пробовала общаться с мальчиками и насмехалась над плоской грудью Эбби. Никто из ребят из мужской школы Браунинга пока что не пытался коснуться ее в этом месте, как они старались потрогать Элейн, которая в ответ хихикала и шлепала их по рукам. Бедра Элейн тоже округлились, стали по-настоящему женскими – округлились несколько слишком сильно, по мнению КиКи. И она вскоре запретила держать в доме любые сладости.