– Сейчас не время для шуток, даже если мне от них легче.
– Я не шучу. Я собиралась убить Геральда.
– Неправда.
– Правда. Я собиралась заманить его в гости, спрятать в халате кухонный нож, а когда он ко мне подойдет, воткнуть этот нож ему в сердце. Я планировала это. Я пригласила его в дом. Он думал, что я хочу обсудить детали моей работы на «Безупречность». Думал, что я хочу все простить и забыть и помочь ему продавать товары. – Она прикоснулась к шраму на щеке. – Он думал, что я буду работать вне сцены, так, чтобы никого не пугать своим видом.
Я рассматривал ее так же, как она только что изучала меня. Да, в тот день она способна была убить.
– И что тебя остановило?
– Одно из твоих писем. Не важно какое, дело в том, что это было обычное письмо, одно из многих, а я любила читать о бабушкином доме. Оно пришло в коробке с бисквитами от Дельты. – В ее глазах заблестели слезы. – Я ела бисквиты и читала твое письмо за час до приезда Геральда. В тот день я действительно собиралась его убить. Я напилась транквилизаторов, почти допила бутылку вина, но, лежа в кровати с твоим письмом, я вдруг осознала: «Если меня посадят в тюрьму за убийство, Томас не сможет мне больше писать».
Кэти слабо хихикнула и вытерла глаза.
– Так что знал ты об этом или нет, но в тот день ты спас Геральду жизнь.
Я сидел, глядя на нее, наслаждался странным уютом, который она предложила вместе со своим сбивчивым признанием. Каждый раз, когда я ей писал, я думал: Я хочу сохранить ей жизнь. Всем, кого я любил, я желал только жизни. И не хотел смерти моим детям. Я не это имел в виду. Я не желал смерти ни Шерил, ни даже Гибсону, ее любовнику.
Все это время я желал смерти только себе. Жизнь иногда сводится к таким вот простым озарениям. Я уткнулся лбом в плечо Кэти.
– Я хотел, чтобы мои дети выжили, – сказал я.
Кэти обняла меня.
– Я знаю.
Я сел и снова поднял письмо. Оно задрожало в руке и вылетело, спланировав на обрезки волос у камина.
– В этом может быть знак судьбы, но я не уверен, какой именно.
Кэти кивнула.
– Сожги письмо. – Потом посмотрела на полки, где стоял разбитый грузовичок Этана. – И похорони его игрушку. Пусть эта часть твоего сердца уйдет в землю с его памятью. А потом живи своей жизнью, Этан хотел бы этого. Когда будешь готов.
– Я пока не готов вот так его отпустить.
– Хорошо. Ты сам поймешь, когда будешь готов.
Я поднял письмо. Мое сердце было разбито, но в этот раз трещину можно было терпеть.
– Я потерял и второго ребенка. Еще одного сына или дочь.
– Я знаю, – Кэти снова прижалась ко мне, погладила под пледом мое колено. – Знаю. Но это не твоя вина, Томас. Ты ни в чем не виноват. – Ее голос дрожал. – Хочешь, я сама брошу письмо в огонь? Впервые за десять месяцев я могу честно сказать, что мне нравится его способность сжигать.