Красота во плоти продолжит править этим миром.
Флоренц Зигфельд
«Женственная» женщина всегда неизменна и похожа на ребенка. Она как балерина из старой музыкальной шкатулки, тонкие девичьи черты ее лица никогда не меняются, голос все так же звонок, а тело, словно насаженное на булавку, вращается по спирали, которой никогда не стать шире.
Сьюзен Фалуди
Знаете, когда я только начала сниматься в кино, Лайонел Бэрримор сыграл моего деда, позже – отца и наконец мужа. Будь он жив, мне наверняка пришлось бы предстать в роли его матери. Так обстоят дела в Голливуде. Мужчины молодеют, а женщины лишь становятся старше.
Лилиан Гиш
Кроссроадс, Северная Каролина Январь
До аварии я ни разу не соблазняла мужчин в темноте. Я очаровывала миллионы под безжалостным светом прожекторов, на красных дорожках Голливуда, при вспышках камер на вручении Оскаров, на солнечных пляжах Канн. Красивых женщин не вгоняет в краску блеск похоти и оценка в глазах мужчин, не пугает ядовитая зависть в глазах женщин. Красивых женщин не может привести в замешательство даже самый яркий свет. Когда-то я была самой красивой женщиной в мире.
А сейчас мне нужна была ночь, темнота, тень.
– Опусти револьвер, – закричала я, когда бюстгальтер и футболка упали на землю.
За моей спиной, высоко над зимними горами, в звездном небе висела полная белая луна, очерчивая наши с Томасом силуэты. Пар от моего дыхания дрожал в воздухе. Под босыми ногами в лунном свете блестела от инея пожухшая трава. В нашем мире не существовало других источников света – ни проблеска ночника в дальнем окне, ни мигания огней самолета в небе над нами. Казалось, в ту ночь в древних горах Северной Каролины не было ни одной живой души. Только Томас, я и темнота внутри нас обоих.
– Я в последний раз предупреждаю, Кэти, – сказал он хрипло, но четко. Он был не из тех, кто жует слова, каким бы пьяным он ни был. – Уходи.
Я расстегнула молнию на джинсах. Руки дрожали. Я никак не могла отвести взгляд от револьвера времен Второй мировой, который он так небрежно держал, согнув руку в локте и направив дуло в темное небо. Томас был специалистом по охране памятников истории и культуры, он уважал произведения искусства, и это сказалось даже на выборе оружия, с помощью которого он собирался покончить с собой.
Я медленно потянула джинсы вниз. Покрытая шрамами кожа на правом бедре зудела от трения грубой джинсовой ткани. Я отвернулась от луны так, чтобы свет падал только на левую сторону тела. Половина меня до сих пор была идеальной. Но вторая половина…
