— Ждем, чтоб приблизились? — спросил я.
— Ждем, чтоб провалились к чертовой матери.
— Раз идут в открытую, встретим.
— Чем?
И я вспомнил разговор на НП.
— Снарядов до сих пор нет?
— Снарядов полно. Шрапнельные… Фугасные везут. Улита едет, когда-то будет. К ночи?.. Так танки раньше здесь будут.
Мы молчим. Даже мне понятно, что шрапнель для танков — что горох. Молчим, глядим в степь. Танки двигаются лениво-лениво, но двигаются, не стоят. А солнце еще не село, не скоро опустится ночь…
— Эх-ма! — вздыхает Галушко. — Шрапнелью запаслись. Шрапнель в гражданскую работала, теперь броню проломи.
В командирской группе оживление, передают друг другу бинокль, вглядываются, перекидываются скупыми фразами:
— Кто там пылит?
— Мотоциклисты, похоже.
— Курочки с цыплятками…
Оторвались от лопат даже орудийщики.
И я наконец улавливаю розовый клубочек пыли у переднего танка — «с цыплятками»…
— Товарищ старший лейтенант, разрешите!..
Над командиром батареи Звонцовым нависает командир орудия Феоктистов. Звонцов мешковат, приземист, гражданский животик выползает из-под ремня — пришел из запаса, был где-то старшим бухгалтером. У Феоктистова на мощном теле не бойцовски курносая, бабьи мягкая физиономия. Он из кадровых, считается лучшим наводчиком дивизиона.
— Разрешите, накормлю шрапнелью!
Звонцов медлит, уставившись вдаль, качает каской.
— Откроем себя, Феоктистов. По нам ударят, а ответить нечем. Лучше помалкивать.
— Одним снарядом, товарищ старший лейтенант… Всего одним! Обещаю накрыть.
Молчание. На Звонцова со всех сторон выжидающие взгляды. А пыльное облачко в степи вытягивается, распухает, озарясь багрянцем. Мотоциклистов не группа, раз-два и обчелся, а целая колонна.
— Один выстрел засечь не успеют, товарищ старший лейтенант!
— Ладно! Один снаряд, только один!
Орудийный расчет без команды бросает лопаты, деловито становится к пушке. Не пригибаясь, широким шагом, вздрагивая от нетерпения, приближается Феоктистов, на ходу роняя приказания. Жарко вспыхивает в руках заряжающего медная гильза, проглатывается затвором. Феоктистов припадает к прицелу, долго колдует…
А в глубине степи красный стелющийся дымок, словно занимающийся пожар.
Изрытый и вытоптанный кусок поля за орудийными распорками напоминает немую сцену из «Ревизора» — кто в какой позе с раскрытым ртом. Ждут выстрела.
Феоктистов распрямляется, негромко командует:
— Аг-гонь!
Пушка содрогается. Выстрел не успевает отзвучать, взметается дружный вопль. В степи над пожарищем нависает сизое облачко, расползается… Багряная змейка пыли круто сворачивается, ползет обратно, ныряет за ближайший танк, оставляя после себя розовое марево.