Алексей вернулся к строениям и до вечера уже никуда не отлучался. Палило солнце, густо истекала из свежеокоренных бревен смола, сохла и превращалась в камень глина. Ошалелые от зноя люди копались у высокого тына, тесали и пилили плахи. Они работали в одних потемневших от пота нательных рубахах, обернув головы тряпьем и пахучими ветками лавра.
Разговоров не было. Шуршали с веселым подзвоном пилы, стучали топоры да изредка кто-нибудь натужно крякал, дорвавшись до баклаги с квасом. Да в тени мазанки, развешивая сушиться белье, высоким голосом пела баба.
Жара истомила всех, но Иван Александрович торопил своих людей, ставших плотниками, землекопами, лесорубами. На пустынном берегу океана, под бирюзовым небом медленно, вершок за вершком, вырастало новое поселение Российско-американской компании.
* * *
Форт стоял на горе. Сто шестьдесят шесть ступеней вели от него к морю среди гряды камней и скал. Просторный прямоугольник берега был обнесен двухсаженным тыном, по углам поставлены сторожевые будки. Казармы и дом правителя примыкали к самому палисаду. Прочие строения и магазины заложены на другой стороне двора. Форт еще не был достроен и походил на крепость с высокими воротами, глухими стенами. Жилища для алеутов и байдарочные сараи собирались строить за оградой, там же выбрали и место для бани. Иван Александрович собирался развести еще сад и пасеку, чтобы хоть немного напоминало родину. Это было его давней мечтой.
— Не на год строимся, — говорил он с гордостью, хлопая огрубевшей рукой по какому-нибудь срубу.
Он отходил прочь, подальше от форта, и долго глядел на желтеющие строения, на склоны гор, поросшие дубом и лавром, на пустынный пока океан и ровную дикую прерию, на которой видел стада, пашни. Проселок меж высокой пшеницы, конь под дугою, телегу со снопами… Благодатные земли, освященные мужицким трудом.
К концу августа прибыло небольшое суденышко из Ново-Архангельска. Главный правитель отправил его проведать новое заселение, прислал с десяток промышленных, две чугунные для салютов пушки, молодого чахоточного монаха и плотный пакет с сургучными печатями.
Шкипер подивился форту, обругал гавань, рассказал, что Баранов сам отбирал людей, сам проверил поклажу и такелаж судна, передал низкий поклон всем.
— Постарел Александр Андреевич, — говорил безбородый сухонький старикашка шкипер, — сильно постарел. Одначе откудова и сила берется? Днем и на море, и в крепости, сам штурманов обучает, ночью до вторых петухов по зальцу своему ходит да пишет. А там караулы проверять идет, зорю бьет… Тебе, Алешке и Василию особо кланяется. Было б на кого, говорит, заселение оставить, сам бы навестить приехал. Новую крепость, говорит, пускай освятят с богослуженьем, торжество устроят и имя ей пускай сами подберут.