Старикашка рассказал еще, что недалеко отсюда у мыса Мендосино встретил подозрительную шхуну. Завидев русский флаг, судно не подняло своего и легло в дрейф.
— Не иначе, корсар бродит. Так что ты — того!.. А я им такого черта устрою, ежели нападут… На абордаж! — вдруг крикнул он свирепо. — На абордаж!
Багровое лицо шкипера даже посинело. Он закашлялся, потом подмигнул и победоносно ушел. Кусков знал старика. Со своими четырьмя матросами тот действительно мог атаковать любой корабль, посмевший остановить суденышко. Но он также знал, что старый мореходец в каждом судне видел пирата. И все же был рад присланным Барановым пушкам. Он поручил Алексею установить их на валу палисада, обращенном к морю.
— Салютовать будем, а по крайности и попугать можем, — сказал он, с заметным удовольствием поглаживая чугунные дула. — Теперь, Леша, все.
Освящение форта назначили на тридцатое августа, день тезоименитства царя. Так решил Кусков. Прибывший монах расхворался, две службы отслужить ему трудно. Да и лишний праздник — лишний расход и утеря дней.
Рано утром, как только сошел туман, на влажном еще от росы дворе собрались все промышленные и алеуты.
Солнце уже поднялось над океаном, голубело небо, ярко-зеленые проступали подошвы гор, далеко в вышине парил орел. Запах смолы и водорослей мешался с запахом ладана и лавровых веток, натыканных Лукою посреди двора. Там был устроен «алтарь». Промышленный не поленился притащить их из лесу — так ему нравились всякие торжества. Сейчас он разжигал кадильницу и, строгий и важный, в новом длинном кафтане, с подрезанной ножом бороденкой, беспрерывно дул на раскаленные угли. Остальные промышленные тоже приоделись. В сюртуках и кафтанах, купленных на складах компании в Ново-Архангельске, стояли они широким полукругом, дальше толпились алеуты. Нанкок, нацепив медаль, протиснулся на самое видное место.
Как только люди выстроились, из дома показался Кусков, за ним Алексей и Василий, несшие ведерко с кропилом и сине-бело-красный российский флаг. Сзади шел бледный, дрожавший от озноба монах, держа обеими руками большой позолоченный крест.
Собравшиеся подались вперед, некоторые сдернули картузы и шапки. Глядя на них, обнажили головы все. Стало тихо и торжественно. Многие вдруг поняли, что сегодняшний день самый значительный в их жизни и что прожили ее недаром. Люди забудут имена, ветер развеет могилы, но в памяти отечества дело их останется навсегда.
Кусков подошел ближе, снял картуз, провел по лицу ладонью.
— Господа промышленные!.. — сказал он громко. Высокий, исхудалый, с не поддающимися седине волосами, стоял он перед собравшимися и в эту торжественную минуту казался совсем молодым. — Господин главный правитель послал нас сюда служить Российско-американской компании и нашему государю и отечеству верой и правдой… Сегодня он нам прислал наш русский флаг. Теперь и на сей земле мы будем ему верны…