Женщины засмеялись. Томеа-Меа поднял голову. Увидев лукаво смиренные глаза младшей, понял, что та опять напроказила. Он улыбнулся, взъерошил ее растрепавшуюся челку и встал. Посещение было закончено.
Выйдя во двор, Алексей шумно вздохнул, а старый шкипер долго растерянно поправлял свою съехавшую набок зюйдвестку. В прошлый приезд он видел королевских жен только издали. Он не знал, что посещение женского дома вместе с чужестранцами было излюбленным приемом короля, когда надо было выказать им свое особое расположение. А они являлись сейчас посланцами самого Баранова.
Затем Томеа-Меа повел русских посмотреть верфь, на которой строились суда. Король хотел показать свое корабельное хозяйство. На стапелях стоял почти готовый двухсоттонный клипер, вокруг него сновали люди, раздавался стук молотков. Алексей и даже Петрович подивились порядку и быстроте, с какой работали строители. А когда увидели развевающийся флаг (теперь его можно было хорошенько разглядеть: семь полос — красная, белая, синяя, красная, белая, синяя и красная — по цвету семи островов, с английским гюйсом в углу), поняли, что у сандвичского короля дальновидная и хитрая политика.
Там же на берегу Алексей увидел высокого человека в холщовой рубахе, таких же штанах, заправленных в сапоги, и в соломенной широкополой шляпе. Серая узкая борода доходила ему до середины груди. Человек стоял у шлюпки и глядел им вслед. Буро-красное, все в морщинах лицо, угрюмый недобрый взгляд врезывались в память. Алексей заметил, что при виде его Томеа-Меа поспешил увести гостей с берега.
— Кто это? — спросил Алексей ирландца.
Тот поглядел на него сбоку, усмехнулся. В глазах мелькнула искра.
— Губернатор острова. Джон Юнг. Главный советник короля и главный противник вашего Круля. Вы еще с ним встретитесь!
Алексей не расспрашивал. Он догадывался, что Бен Райт всего не скажет. Пока было ясно, что на островах зрели свои планы, что Томеа-Меа прикидывается простаком и что до сих пор он, как видно, умышленно ни одним словом не обмолвился о Круле.
Алексей тоже решил пока не затевать этого разговора. Томеа-Меа не откажется от распоряжения выдать груз разбитого судна. Однако надо выждать. И надо побольше разузнать и присмотреться ко всему. Может быть, теперь решается судьба всех дальнейших отношений с островами.
— Чужими делами тут пахнет, Петрович. Помяни мое слово!
Горячий и впечатлительный, он с трудом сдерживался, чтобы не сказать чего лишнего, зато старался не упустить из виду ни одной мелочи. Он учился смотреть и ждать.
Вечером Томеа-Меа устроил для гостей представление. На обширной лужайке, среди кустарников, под навесом широколиственных кокосовых пальм расположилось множество зрителей. Они сидели и лежали на траве, оставив свободной середину поляны. Впереди были поставлены три кресла, вынесенные из королевского дома: для Алексея, Петровича и Бен Райта. Томеа-Меа и его жены не присутствовали. Закон запрещал им бывать на всех представлениях, кроме устраиваемых в честь Нового года.