Старик угадал. То, что еще не совсем четко зрело в мыслях министра, теперь оформилось окончательно. Вольноуправству в американских колониях надо положить предел. Слишком опасны республиканские соблазны Нового Света и слишком долго влияли Резановы, Мордвиновы, Сперанские… Там нужны люди, действующие по железной инструкции. И не разночинцы «просветители индейцев», а верноподданные офицеры. Колония есть колония!.. Сменой же Баранова можно показать Испании свою добрую волю и оттянуть вопрос о Россе.
Нессельроде почтительно проводил Мордвинова до дверей, сунул почти детскую ручку. Затем приказал подать коляску и смиренным гномом отправился во дворец.
Николаю Семеновичу Мордвинову удалось обратиться к царю после заседания Государственного Совета. Однако Александр, подготовленный Нессельроде, даже не дослушал бывшего министра.
— Я еще займусь вашей компанией! — сказал он холодно и недружелюбно и, отвернувшись, направился к выходу мимо низко склоненных голов членов Совета.
А через день министр внутренних дел Козодавлев получил указания.
* * *
На реке Мойке, у Синего моста, в доме Российско-американской компании произошло заседание Главного правления, состоящего из четырех директоров.
Собрались трое: Михаил Матвеевич Булдаков, Сидор Андреевич Шелехов и Венедикт Венедиктович Крамер. Четвертый — Андрей Северин — находился в отъезде.
Было начало мая, в Петербурге стояла теплая весна. Из окон невысокого дома и через дверь балкона, выходившего на Мойку, виднелись влажная еще площадь и набережная (утром прошла гроза), первая трава по обочинам речки, десятки колясок, дрожек и всадников, пересекавших площадь, тысячи плотников и каменотесов возле будущего храма св. Исаакия. Гул и грохот тяжелых «баб», крики и гомон строителей доносились сквозь закрытые двери и окна, нарушали мирную канцелярскую деловитость.
Трое директоров сидели вокруг стола, крытого зеленым сукном. Чернильница, баночка с песком, очиненные перья и несколько конторских книг были приготовлены секретарем. Сам он, пожилой и блеклый, с дряблыми щеками, уселся за отдельным столиком.
— Господа директоры, — сказал Булдаков, сразу же открывая заседание. — Сегодня у нас подлежит обсуждению сугубо важное дело, кое мы должны представить на рассмотрение Совета компании…
Плотный, с коротко остриженной головой, острым взглядом и тяжелым подбородком, он был решителен, прямолинеен и не любил излишних словопрений.
— Дело касается нашего главного правителя в Америке, Александра Андреевича Баранова, особливо всех его последних действий. Мы теперь не только торговая компания, господа директоры, и наше устремление не только промысел морского зверя на Аляске и океанских островах. Высочайшие привилегии, дарованные нам, содержат государственное значение. А Совет компании создан монаршим соизволением. Однако увеличение прибыли и капитала, доверенного нам акционерами, — дела для нас не второзначащие. Между тем господин Баранов свое внимание на сии дела забросил. Вам известно, господа директоры, что заселение на Сандвичевых островах, кроме чистого убытку, еще ничего не дало компании. Что колония в Калифорнии все больше и больше требует капиталу и людей, а поперед всего служит причиною распрей с американцами и испанцами…