Когда Маша, опираясь на кизиловую тросточку, шла от платформы электрички до дачи Роггльса, ее охватило всегда испытываемое перед встречей с ним нетерпение и какое-то новое, еще не знакомое ей чувство тревоги. Со времени их лыжной прогулки прошло два дня. За эти дни Патрик только один раз позвонил по телефону и вежливо справился о здоровье. Тревожась все больше и больше, она открыла калитку.
Был предвечерний сиреневый сумрак. Высокие старые сосны, точно колонны, поддерживали темный свод неба. Молодой запорошенный снегом ельник окаймлял по обеим сторонам узенькую, плохо расчищенную тропу, ведущую в глубину участка. В окнах не было света. Дом выглядел мрачным и покинутым. С тревожно бьющимся сердцем Маша поднялась на крыльцо и открыла дверь. Патрик встретил ее неприветливо и сказал:
— Не раздевайся, печь не топлена, здесь чертовский холод. — Он был в пальто.
Маша села в кресло. Роггльс бросил на ее колени плед и, глубоко засунув руки в карманы пальто, молча зашагал по комнате.
Прошло несколько минут. Молчание стало особенно томительным, и Машенька не выдержала:
— Ты не рад моему приходу?
— Нет, Машенька, как всегда, я рад тебе, но… нам надо серьезно поговорить.
Ты сомневаешься, что со мной можно о чем-либо серьезно говорить?
Не ответив на ее вопрос, Роггльс сказал:
— Ты должна сегодня же получить согласие отца на регистрацию брака, откладывать больше нельзя. Визу ты можешь получить только как моя жена, как Мария Роггльс.
— Понимаю.
— Дальше: я считаю, что ты должна знать все, что касается твоего будущего. По завещанию моего отца маленькое состояние и наш домик в Альтаире принадлежат моей матери, Элизабет Роггльс. Под давлением сенатской комиссии, ты это знаешь, мать от меня отказалась. Никаких сбережений у меня лично нет и…
— У нас, Пат, есть руки, и мы умеем работать.
— У них есть черный список и реальная возможность лишить нас всякой работы.
— Кто любит, тот борется и побеждает.
— Победы не бывают без поражений.
— Ты боишься поражений?
— За себя я не боюсь. Я буду бороться, пока у меня хватит сил.
— Ты боишься за меня?
— Да.
— Какие у тебя для этого основания?
— У тебя не хватит мужества для этой борьбы.
— Патрик, я тебе говорила…
— Помню, — перебил ее Роггльс, — «не задумываясь, я выполню все, что ты от меня потребуешь». Кроме того, ты сказала, — «… я верю в тебя».
— Ты сомневаешься в этом?
— Я испытаю твою веру и твое мужество.
— Это твое право.
— И я воспользуюсь этим правом.
Он никогда не говорил с ней так резко. Машенька почувствовала, как от волнения похолодели ее пальцы, и, словно неопытный боец перед неизбежным ударом, она закрыла глаза.