(хватание за шкирку) 902 А. Д.
— кража шляпы у Индианы Джонса 178 А. Д.
………………………………………………
Не в силах дочитать список, Борис кинул взгляд на итог: 666 666 666 А. Д. (Адских Долларов) и приписку: «При неоплате счета HЖlle GmbH вправе принять крайние меры к должнику».
— Что? — Борис, багровый от ярости и одновременно удивленный, вскинул пламенный взгляд на странного посланника. — Что за бред? Оссподя, тоже мне преступления нашли…
На что «немец» невозмутимо пошевелил усами и пояснил:
— Если вы об убийствах, то это для вашей земной милиции, мы же занимаемся делами другими, теми, за которые не предусмотрено наказание по земным законам…
При слове «убийства» Борис прижал палец к губам и забегал глазами по соседним столикам, вдруг кто чего услышит и подумает? Однако народ вокруг продолжал невозмутимо жевать и попивать пиво. Словно его, Бориса, а также его странного собеседника–бюргера и вовсе не было.
— Ну и ладненько! — решив не спорить с нечистью, психолог нервно подхватил листок и, скомкав, сунул в карман. — Давай! Иди уже отсюда! — огрызнулся он было на посланника, но того и след простыл.
— Время идет! — прошелестела вдруг нарезанная в качестве салфеток бумага в граненом стакане. — По счету придется заплатить!
— Ззззззаплатить! — деловито добавила жирная муха, слетевшая вдруг с окна и направившаяся в сторону кухни…
Напуганный и разозленный Борис вылетел на улицу.
— Сейчас прямо, разбежались! — он тут же вынул из кармана мятый счет и швырнул его в урну. — Будут еще мне! Адмиралу и члену, этому, блин, корреспонденту Союза журналистов счета выставлять! Я еще сам с вами, упырями, поквитаюсь, по гамбургскому счету! — он затолкал бумагу ногой поглубже в мусорку, да еще и плюнул, для надежности, три раза, на всякий пожарный. — Идите вы все к черту!
Лихо развернувшись на пятках стоптанных затрапезных кроссовок, правда, с непривычки чуть не растянувшись на асфальте при этом, угрюмый Борис двинулся прочь от злосчастной забегаловки. Так в финале старых фильмов главный герой обычно уходит на закат, рисуясь черным силуэтом на фоне закатного солнца… На том его и оставим, но…
Белая ГАЗель, идущая в Академ, уже совсем было тронулась, он помчался со всех ног и еле успел запрыгнуть внутрь. Фыркая мотором, маршрутка покатила прочь от великого сибирского города, увозя в своем тесном чреве человека, так много сделавшего для того, чтобы опозорить его славное имя.
…Тоненькая цепкая ручка нырнула в урну, пошарила там немного, самозабвенно ворча и почесываясь, а потом с довольным мурлыканьем извлекла на свет мятый листок, превращенный в шарик неудержимым гневом великого психолога. Кто–то маленький и шустрый, почти целиком скрытый под огромным грязным пуховиком, с торчащими в разные стороны перьями, одетым явно не по сезону, благоговейно разгладил измятый лист сухими пальчиками. «Надо вернуть, ай–яй–яй, надо вернуть!» — закачалась под капюшоном невидимая головка. Тонкий, похожий на птичий коготь, ноготок заботливо прочертил по черным ровным строчкам, погладил золотой вензель наверху… Сунув за пазуху спасенный счет, этот кто–то стал принюхиваться, водить носом по асфальту, не чураясь грязи и окурков, в изобилии валяющихся около урны. Наконец, напав на след, существо довольно фыркнуло и двинулось прочь, бормоча себе под нос что–то или напевая: