Неуклюже, словно сонное дитя, Тит выбрался из ванны. Держась для устойчивости одной рукой за стену, он побрел по длинным гулким коридорам, останавливаясь каждую минуту, чтобы закрыть глаза и перевести дух.
Всякий раз при этом перед его взором разыгрывалась зловещая сцена: виверны и бронированные колесницы в небе в грациозном смертельном танце. Впервые видение посетило Тита в комнате для допросов, вытеснив образ матери и ее канарейки, прямо перед тем, как приступ ужасной боли лишил его сознания.
А теперь все повторялось, стоило закрыть глаза более чем на несколько секунд.
Фэрфакс защебетала, едва он распахнул дверь хранилища.
– Да, я создал свою лабораторию по подобию этого места. Но здесь все гораздо больше, правда?
Хранилище было раз в десять больше, а на его полках стояли все известные магическому сообществу вещества. Тит открыл ящики и сощурился – от головной боли двоилось в глазах.
– У нас проблемы. – Он и хотел бы заткнуться, но сыворотка правды все еще пульсировала в венах, а слабость была слишком сильна, чтобы с ней бороться. В любом случае Иоланта ничего не вспомнит, когда вернется в человеческий облик. – Боюсь, я не убедил инквизитора ни в чем, кроме желания пойти на экстраординарные меры, чтобы скрыть от нее правду.
Фэрфакс затрепетала в его руке. Или, возможно, задрожал сам Тит.
Он вылил себе в глотку набор лекарств, за ними – две бутылки тоника. По вкусу они напоминали простоявшую пару недель склизкую тухлую воду. Тит не потрудился сделать их менее противными, думая, что при необходимости окажется достаточно мужественным, чтобы не придираться к таким мелочам, как вкус и текстура.
Он ошибался и доказал это новым походом в туалет с целью избавиться от содержимого желудка.
Приковыляв обратно, Тит снял Фэрфакс с полки, куда посадил ее прежде, и отправился в другую часть хранилища, по дороге прислоняясь к стенам, дабы сохранять устойчивость.
– Мне нужно превратить тебя обратно, – сказал он, показывая Фэрфакс найденный стеклянный флакон с белыми гранулами. – Ты бы и сама превратилась в течение ночи, но лучше сделать это, пока я еще в сознании.
Затем отсчитал три гранулы. Канарейка пылко потянулась к ним, но Тит остановил ее клюв рукой:
– Нет, пока нет, если только ты не планируешь появиться передо мной обнаженной. Подожди, ты как раз это и собиралась сделать, да?
Соответствующий взгляд не удался – в висках снова застучало, и он поморщился.
Канарейка сильно клюнула его в тыльную сторону ладони.
– По-моему, леди слишком много возражает[3], – процитировал Тит. – Неважно. Ты же не знаешь Шекспира, невежда.