Жак не спал довольно долго. Он думал о стекле.
У них ушло ещё много дней – или того, что казалось днями в этом месте, лишенном часов, – чтобы надлежащим образом отладить ритм цветения ганка. Проблема заключалась в том, что урожаи не были синхронизированы. Иногда зелёной бурды оказывалось слишком много, а иногда её не оставалось совсем, и им приходилось голодать. Но методом проб и ошибок они добились того, что еда появлялась каждый день, даже если её оказывалось недостаточно, чтобы полностью удовлетворить голод каждого. От близкого знакомства с процессом они не полюбили результат. По виду и по вкусу он представлял собой одинаково неаппетитную жижу.
Они решили увеличить площадь посадок. Жак и Гордий потратили пару часов, чтобы выкопать желоб и передвинуть светошест так, чтобы как можно больше света попадало куда надо. На дно желоба постелили мокрую тряпку, прижав её осколками камня, и высадили туда споры, выскребая их ногтями из-под съедобного зелёного слоя, – чуть более благоустроенная грядка привела к тому, что ганк стал расти быстрее и сделался, как всем показалось, в меньшей степени тошнотворным. Но он всё равно не очень-то походил на еду. Он никогда не мог их полностью насытить. Он слизью стекал в желудок и появлялся с другого конца пищеварительного тракта полупереваренным. В столь маленьком пространстве это закономерно превратилось в ещё одну проблему. У них зашел спор, как быть с отходами жизнедеятельности. Мочой они смачивали тряпки, и ганк рос ещё лучше, но вот фекалиям применения так и не нашлось. Хотя все думали, что они пригодятся для выращивания еды, ганку оказалось всё равно, на чём расти – на голой скале или на замороженном дерьме. Э-дю-Ка и Жак за два дня выкопали шахту, оканчивавшуюся тупиком, куда и стали сбрасывать отходы.
Так или иначе, главным занятием на протяжении любого отдельно взятого дня было сверление скал. По мере того как пещера росла, они использовали синтез-ячейку, чтобы выделять кислород изо льда, – на самом деле именно это, а вовсе не обогрев было основной причиной, по которой гонгси так расщедрилась. Скруббер очищал имеющийся воздух, но новое пространство требовало новой атмосферы. Синтез-ячейка работала исправно, а ледяная жила казалась достаточно большой, чтобы удовлетворить потребность и в питьевой воде, и в свежем воздухе. Их голоса сделались выше на полтона или на тон. Кто-то и вовсе пищал – из-за водорода, конечно. Луон тревожился из-за огня: не случилось бы искры из-за соприкосновения бура со случайной крупицей метеоритного железа или чем-то подобным. Его страх заразил всех, но дни шли за днями, и уровень водорода в воздухе постепенно стабилизировался. Хоть скруббер и был древним, он неплохо справлялся и с задачей по извлечению водорода из воздуха и преобразованию его в углерод. Время от времени их охватывало желание разобраться в сути процесса. Возможно, секретом был метан – конечно, не менее огнеопасный. Никто не мог понять, пахнет ли воздух хуже, чем раньше.