Во всех уголках, в каждом темном переулке, в тупиках и узких проходах угадывалась людская жизнь, скрытая и постыдная. Вдоль стен домов мелькали чьи-то тени. В лавках продавались товары неизвестного назначения с диковинными названиями.
А менее чем в сотне метров отсюда – широкие и светлые улицы Риволи и Сент-Антуан с грохочущими трамваями, яркими витринами, постовыми…
Мегрэ схватил за плечо пробегающего мимо парнишку с большими оттопыренными ушами.
– Позови сюда полицейского с площади Сен-Поль.
Но парень лишь испуганно взглянул на него и ответил что-то невразумительное. Судя по всему, он не знал ни слова по-французски!
Комиссар заметил какого-то оборванца и обратился к нему:
– Вот тебе сто су, отнеси эту записку полицейскому с площади Сен-Поль.
Тот все понял. Через десять минут прибыл постовой в форме.
– Позвоните в криминальную полицию и попросите, чтобы мне как можно быстрее прислали инспектора. Желательно Дюфура.
Ему пришлось ждать еще добрых полчаса. Одни люди входили в отель, другие выходили. Но на четвертом этаже во втором окне слева по-прежнему горел свет.
На пороге появилась Анна Горскина. Поверх своего пеньюара она надела зеленоватое пальто и, несмотря на дождь, была в красных сатиновых сандалиях и без шляпы.
Шлепая по лужам, она пересекла улицу. Мегрэ отошел в тень.
Она зашла в лавку, откуда появилась несколько минут спустя, держа в руках бесконечное количество белых пакетиков и две бутылки, и исчезла в глубине отеля.
Наконец прибыл инспектор Дюфур. Ему было тридцать пять лет; он свободно разговаривал на трех языках, что делало его ценным сотрудником, несмотря на его особенность усложнять самые простые ситуации.
Обычное ограбление или карманную кражу он умудрялся превратить в таинственную драму, в которой в итоге запутывался сам.
Но для выполнения конкретных заданий вроде ведения наблюдения или слежки он подходил прекрасно, потому что обладал недюжинным упорством.
Мегрэ сообщил ему приметы Федора Юровича и его любовницы.
– Я пришлю тебе еще полицейского. Если один из них выйдет, ты последуешь за ним, но здесь обязательно должен кто-то остаться. Понятно?
– Это по делу «Северной звезды»? Здесь ведь замешана мафия, правда?
Комиссар предпочел молча уйти. Четверть часа спустя он уже был на набережной Орфевр. Отправив Дюфуру напарника, он склонился над своей печкой, ругая последними словами Жана, которому не удалось растопить ее как следует.
Его влажное пальто висело на вешалке и словно затвердело, сохраняя форму его плеч.
– Моя жена не звонила?
– Звонила утром. Ей сказали, что вы на задании.