– А ничего! Вы слышите? – закричала она. – Убирайтесь! Оставьте меня в покое! Ничего, говорю вам… Ни-че-го!
И вдруг она бросилась на пол одним молниеносным движением, которого Мегрэ не мог предвидеть, несмотря на то, что уже имел дело с таким типом женщин.
Истерический припадок! Лицо еврейки исказилось гримасой. Все тело корчилось в судорогах и сотрясалось крупной дрожью.
Красивая еще секунду назад, теперь она была уродливой, вырывая себе волосы пучками, не обращая внимания на боль.
Мегрэ не шелохнулся. Это был уже сотый подобный припадок на его веку. Он поднял кувшин, стоявший на полу. Тот был пуст.
Комиссар позвал охранника.
– Быстро принеси воды.
Минуту спустя он уже лил холодную воду прямо на лицо еврейки, которая задыхалась, жадно открывала рот и смотрела на него, не узнавая, после чего впала в тяжелое забытье.
Время от времени по ее телу еще пробегала дрожь.
Мегрэ опустил кровать, поднятую, как полагается, к стене, поправил тонкий, как блин, матрас и не без труда уложил на нее Анну Горскину.
Он проделал все это без малейшего раздражения, даже с нежностью, на которую его считали неспособным; поправил платье на коленях несчастной, пощупал пульс и, стоя у изголовья, еще долго смотрел на нее.
Сейчас у нее было лицо уставшей тридцатипятилетней женщины. Лоб испещряли мелкие морщины, которые в обычное время были незаметны.
Пухлые руки с дешевым лаком на ногтях были на удивление изящной формы.
Мегрэ задумчиво набил трубку табаком медленными движениями указательного пальца, как человек, который не очень хорошо понимает, что ему делать дальше. Некоторое время он прогуливался по камере, дверь которой оставалась приоткрытой.
Внезапно он обернулся с удивленным видом, не веря своим ушам.
Анна Горскина натянула одеяло на лицо и теперь представляла собой бесформенную массу под тканью неприятно-серого цвета.
И масса эта судорожно вздрагивала. Прислушавшись, можно было уловить приглушенные рыдания.
Мегрэ бесшумно вышел из камеры, закрыл за собой дверь, миновал охранника, но, пройдя с десять метров, вернулся назад.
– Принесите ей еду из ресторана «Дофин»! – скороговоркой произнес он ворчливым тоном.
Мегрэ прочел их вслух следственному судье Комельо, который слушал его с тоскливым видом.
В первой содержался ответ миссис Мортимер-Левингстон на телеграмму, в которой сообщалось об убийстве ее мужа.
– «Берлин. Отель “Модерн”. Больна, высокая температура, приехать не могу. Стоунз сделает все необходимое».
Мегрэ горько усмехнулся.
– Понимаете, в чем дело? А вот другая депеша – с Вильгельмштрассе, на полкоде. Перевожу: