После полудня спальни зашевелились и начали готовиться к предстоящему вечеру. Первым по проходам прошел ученик церемониймейстера, и, звеня колокольчиком, звонко выкрикивал:
— Господа, через полчаса завтрак! Через полчаса завтрак, господа!
Господа, отдыхавшие после бессонной ночи в постелях, сонно выглядывали из–за занавесок и начинали одеваться. Другие, более предусмотрительные господа, уже оделись и начинали накапливаться в унылом помещении, которое называлось гостиной гостевого флигеля.
Хастер появился здесь одним из первых, пододвинул стул к теплому боку кафельной плиты, достал из кармана «Князя» и углубился вместе с героями в блуждание меж могильными холмами. Постепенно гостиная наполнялась, но дамы, как водится, начали появляться не ранее чем за пять–десять минут до объявленного времени, ведь наряжаться приходилось без участия прислуги или с самой минимальной ее помощью. Арафская прислуга, к тому же, была чрезвычайно заносчива и груба до невероятия, нигде в ином месте таких нахалов и наглецов держать не стали бы и минуты, однако анонимному хозяину Арафы по статуту полагалось унижать гостей и в последние несколько лет он в этом весьма преуспевал.
Первой из дам в пока еще чисто мужском обществе появилась Прекрасная Герцогиня. Ее появление было ознаменовано воцарившимся вдруг молчанием, так как было вопиющим нарушением принятых здесь приличий. Ни на что не обращая внимания, она прошла на середину зала и повела вокруг себя изучающим взором; все мужчины тут же замолчали и уставились на нее. Хастер не был исключением.
Вероятно, она искала своего супруга герцога, но тот, по видимости, все еще завязывал перед зеркалом свой галстук, в то время, как ее одежда, похоже, доставила ей куда меньше хлопот, чем ее супругу, да и, пожалуй, большинству гостей замка — на ней было только почти облегающее точеную фигуру узкое белое платье тончайшей шерсти, под которым вряд ли было много белья, оттененное лишь бисерным пояском–цепочкой и дополненное песцовым палантином; две заколки с бисерными же подвесками направляли распущенные чуть вьющиеся волосы, туфли белой замши были простыми без всяких украшений — и никаких драгоценностей, никакого золотого шитья и даже кружева у нее были разве что на нижнем белье.
Поймав себя на всплывающих помимо воли мыслях о белье Прекрасной Герцогини, Хастер смутился и вернул взгляд в книжку. Однако настроение читать пропало. Он сунул «Князя» в карман и с интересом стал рассматривать молодую даму. Тут же он поправил себя: юную даму, ибо эпитет «молодая» Прекрасной Герцогине, пожалуй, не особенно подходил.