Отец склонился в почтительном поклоне, и Катрей запоздало последовал его примеру.
— Ну что вы, уважаемый мастер, — приветливо и даже с некоторой мягкой укоризной, как показалось Катрею, сказал Император. — Я принимаю вас запросто, в затрапезе. Так уж и вы извольте держаться проще. Присаживайтесь, прошу вас, мастер Каламе… А этот молодой человек, вероятно, ваш сын?
— Мой второй сын, Ваше Императорское Величество. Мой сын Катрей, — вежливо уточнил отец и опустился на предложенный стул.
Катрей еще раз поклонился.
Император, приятно улыбнулся, сделал жест, и невидимый лакей сзади ткнул Катрея под коленки мягким табуретом.
— Присаживайтесь, — с запоздалой радушностью разрешил Император. По еще одному жесту другой лакей–невидимка поставил перед гостями еще два прибора, третий налил в чашки горячий шоколад, четвертый поставил по тарелке с булочками и печеньем. Император продолжал: — Пожалуйста, разделите со мной скромный завтрак. Вы, правда, наверняка уже откушали, но я по должности своей, да и по склонности, надо признаться, характера пташка поздняя, так что утро для меня только наступило.
— Польщены честью, — проговорил старый мастер, попытавшись приподняться, но был остановлен мановением царственной длани, и вернул свой зад на мягкое сидение, явно наслаждаясь почетом.
Катрей только склонил голову. Ему за этим столом говорить без разрешения не полагалось.
— Ваше ремесло, почтенный мастер, — начал Император издалека, неспешно прихлебывая свой шоколад, — давно интересует меня. Оно представляется мне чем–то вроде волшебства, магии. В любом ремесле есть что–то от чародейства — даже простой глиняный кувшин на гончарном кругу возникает самым удивительным образом из мокрого куска глины, а уж в изделиях из стеклянной карамели магия созидания остается даже после того, как они покидают руки мастера. Не так ли? — пригласил он говорить мастера
Тот солидно откашлялся и произнес со значительностью:
— Мы, карамельные мастера, Ваше Величество, не называем это магией. Мой покойный дед, когда вбивал мне карамельную премудрость ремнем в — прошу прощения Вашего Величества за вольность, — задний ум, говорил мне, бывало, что все вещи в подлунном мире обладают сущностью. Однако есть вещи, которые, помимо просто сущности, обладают еще и Сутью. — Он сделал паузу, и Император понимающе кивнул. — Так вот вещи, имеющие Суть, становится более чем простыми вещами.
— Амулеты, — вставил Император, но мастер Каламе отрицательно покачал головой
— Нет, Ваше Величество, — возразил он. — Амулетом может стать любой предмет, на который наведено магическое воздействие. Суть вещи здесь не при чем. Вещей же, обладающих собственной внутренней Сутью, в подлунном мире не так уж много, но даже для того, чтобы ее мог увидеть любой, необходимы Мастера, которых в мире три. Это кузнецы, ибо они показывают Суть холодного железа, металла доблести и чести, это ювелиры, ибо они показывают Суть драгоценных камней и металлов. И это карамельные мастера, — старик Каламе скромно улыбнулся и склонил голову, — ибо они находят Суть в безделушках.