Расследование (Иванников) - страница 33

«А вы неплохо устроились. Вы живёте одна?» – Она уже сидела на диване и смотрела на меня. – «Да как сказать. Можно считать, что да.» – Я хмыкнул и стал осматриваться: напротив меня пространство между окнами занимал сервант, справа находилось ещё окно, а слева на диване вольно раскинулась не такая уж старая, как можно было подумать вначале, женщина.

Я достал ручку и блокнот. – «Видите ли в чём дело, я собираю материалы о жизни и творчестве Р. Меня интересует подробная информация, а вы, насколько мне известно, одна из немногих, знавших Р. с юности.» – «Ну, это вы преувеличиваете. А его дружки?» – «Дружками я ещё займусь. А вы как-никак были его женой – по-моему, в течение трёх лет?» – «Нет, меньше: два года, даже ещё меньше.» – «Так-так, а почему же в книге – биографии Р. – написано, что первый брак продолжался три года?» – «По документам – три года, но на самом деле…» – Она передёрнулась и скривила лицо. – «Вот в чём дело… Он от вас ушёл?» – «Нет. Куда ему было уходить?» – «К родителям, конечно.» – «Да нет, к каким родителям. Он не мог этого сделать.» – «Почему же?» – «А вы что, не знаете? Он так разругался с отцом, что потом не мог с ним встречаться.» – «Извините, я об этом впервые слышу. А почему он… поссорился?» – Она с интересом рассматривала меня. – «Такой образованный, книги читает, а о таком не слышал?..» – «В книге об этом ничего не написано. И в статьях тоже, кстати.» – «Ну ладно. А зачем вам это знать?» – «Видите ли, всё, что пока написано об Р. – насколько я могу судить – слишком неполно и отрывочно. Например, из той самой книги, о которой я говорил – она, кстати, пока единственная – совершенно невозможно понять мотивы его поступков. Например: зачем он поступил в институт на специальность, к которой не имел – насколько мне известно – никакого призвания, и почему почти сразу бросил. Потом: каким-то образом он проскочил мимо армии – в те-то времена, не имея для этого веских оснований. И ещё…» – «Насчёт армии – это просто. У него было плоскостопие, и потом ему помогли родители и кто-то ещё: по-моему, из дальних родственников.» – «Ага, ещё один момент: значит, у него есть дальние родственники?» – «А может, я и путаю. Да и кому это надо?» – «Надо. Всем его поклонникам и поклонницам.» – «Ну, его поклонницам требовалось от него другое.» – Я сначала не понял. – «Как вы сказали?» – Она оживилась и привстала: теперь она была в игривом настроении. – «А что я сказала? Я сказала правду: поклонницам требовалось от него нечто другое. Вы что же, не знаете об этом? Какой воспитанный и симпатичный молодой человек…» – Она уже стояла и поигрывала цепочкой, выуженной из кармана. – «А я не стесняюсь и всем об этом говорю: да, он был бабником, и бабником высшего класса. И то, что мне удалось удерживать его два года, совсем не так уж мало. У многих дело дальше первой ночи не продвигалось.» – «Вы так спокойно обо всём рассказываете…» – «А что же мне: грустить прикажете? Пускай другие грустят, а я своё от него получила, да и потом: то, что я с ним просто познакомилась, уже была чистая случайность.» – «Расскажите, пожалуйста, поподробнее.» – «Такому милому мальчику? с удовольствием.» – Она прошла по комнате и села на стул напротив меня, заложив ногу за ногу. – «Вы не курите? Сигареткой не угостите?» – «Нет, извините, нет.» – «Жаль.» – Она обернулась к серванту и, порывшись на полке в вещах, достала пачку «Явы» и коробок. – «Предпочитаю наши. Хотя от других тоже не отказываюсь. Так о чём мы?» – «О знакомстве с Р.» – «Обычная, знаете, история: парк, весна, две девушки, два молодых человека. Я была с подругой, но он выбрал меня.» – «Он долго за вами ухаживал?» – «Нет, терпеливостью и скромностью он никогда не отличался. Да и кто мог ему отказать?» – «Ну, не все же были такими слабыми и беспомощными. Разве у него отсутствовали неудачи?» – Она неожиданно закинула голову назад и засмеялась, как будто я сказал глупость или что-то неправильное, но потом резко остановилась. – «Вы спрашиваете меня так, как будто я прожила с ним всю жизнь и была поверенной во всех его интрижках и увлечениях. Насколько я понимаю, он вначале ещё не был таким… охотником, и только входил во вкус. И во всяком случае о чём-то таком реальном я узнала только через полтора года после свадьбы.» – «Расскажите, пожалуйста, поподробнее.» – «Как я узнала?» – «Нет, о свадьбе.» – «Ничего особенного: обычная свадьба в кругу семьи и знакомых. Отца он, правда, не приглашал.» – «А его мать?» – «Она была. Очень приличная женщина.» – «У вас сложились хорошие отношения?» – «Можно сказать, что да. Только у неё были немного аристократические замашки.» – «То есть?» – «Ну, например, ей не нравилось моё образование и воспитание. Я кончала техникум, а она хотела большего.» – «А кем вы работали?» – «Продавщицей – не в продовольственном, а в промтоварном магазине. Да и сейчас тоже. А что работа? Нормальная работа.» – Она передёрнула плечами и стряхнула пепел на ковёр, и так не слишком чистый, но, похоже, чистота мало её занимала: в одном углу я заметил апельсиновую кожуру, и кроме того рядом с диваном валялась пробка от бутылки. Сами бутылки наверняка размещались где-то рядом, например в серванте напротив, но я не стал выяснять этого, не за этим я сюда пришёл. – «Хорошо, а какие отношения у него сложились с отцом?» – «Мерзкие. Или, наверно, никаких не было. Они ведь поссорились и – по-моему – даже не общались: во всяком случае я при встречах не присутствовала.» – «А по какой причине, вы не могли бы сказать?» – «Насколько я понимаю, Р. считался паршивой овцой в своём кругу.» – «Вы ничего не путаете? Это достаточно серьёзное обвинение.» – «Как же я могу путать, если он мне сам говорил?» – «А что он думал?» – «А что он мог думать? Он называл их свиньями и подлецами – кроме матери, конечно. И я с ним была согласна.» – «Это связывалось с идеологией?» – «С чем, с чем?» – «Ну, он же считался неблагонадёжным – ещё в школе – из-за чего у него могли даже появиться трудности при поступлении в институт.» – «Может быть, может быть, точно не знаю. Да, по поводу института: он поступил туда, чтобы доказать им, на что он способен.» – «И как всё происходило?» – «Не знаю, мы познакомились уже после того, как он поступил.» – «Так-так, интересно, значит потом он переехал к вам и жил с вами два или… три года?» – «Да.» – «И что же происходило тогда?» – «По-моему, он даже и не посещал занятия. И ничего удивительного, что экзамены он и не пытался сдавать.» – «То есть?» – «Ну, он просто забрал документы.» – «А чем же он занимался?» – «Это вы у его дружков спросите. Меня он редко куда приглашал.» – «Хорошо, а адреса какие-нибудь у вас сохранились?» – «Да есть одного… забулдыги.» – «Чем же он вам так не угодил?» – «Всем!» – Она почти выкрикнула слово, и потянулась опять к пачке сигарет. Пальцы немного дрожали, и она не сразу зажгла спичку и затянулась противным вонючим дымом, от которого стала нервно кашлять и захрипела. Судя по реакции, она была не слишком высокого мнения о близких Р. людях, что согласовывалось с отзывами и других людей, но всё равно было не слишком приятно видеть ещё одного опустившегося человека, имеющего отношение к старому образу великого человека, оставившего такой заметный след в истории и осветившего нашу юность. Судя по её словам, где-то жил старый друг Р., и нужно было безусловно выйти на него, потому что, похоже, с женщинами у Р. отношения складывались не слишком доверительно. – «Это очень интересно. А вы не могли бы мне его дать?» – «А? Пожалуйста.» – Она встала и открыла сервант, уже в средней его части; почти целиком он оказался забит журналами и старой бумагой, в которой она какое-то время копалась, сначала в одном месте, потом в другом, пониже. Из кучи она наконец достала старую записную книжку, растрёпанную и треснувшую в нескольких местах, и полистала её. – «Сейчас найду. Вот, записывайте.» – Она положила её на столик передо мной, показывая пальцем нужное место, и я быстро переписал адрес и телефон в блокнот: адрес был московский, хотя и незнакомый, видимо, где-то на окраине.