– И причинила.
Он стиснул зубы и какое-то время молчал. Наконец повернул голову и в упор посмотрел на меня. Я старалась отвести глаза, но не могла.
– Клэр, – мягко сказал он, – что ты чувствовала, когда я отдал свое тело Джеку Рэндоллу, когда я позволил ему взять меня в Уэнтуорте?
Меня словно пронзило током. Такого вопроса я не ожидала от него. Прежде чем ответить, я несколько раз то открывала, то закрывала рот.
– Я… я не знаю. Я не думала об этом. Гнев, конечно. И ярость. И боль. А потом я испугалась за тебя и жалела тебя.
– А ревность? Ревновала ли ты, когда я сказал тебе, правда позже, что он возбуждал меня, хотя я этого и не хотел?
Я перевела дыхание, чувствуя, как травинки колют мне грудь.
– Нет. По крайней мере, я так не думаю. В конце концов, я не думаю, что ты желал этого.
Я закусила губу, не смея поднять глаза.
Его голос звучал спокойно, когда он произнес:
– Я тоже не думаю, что тебе хотелось лечь в постель с Людовиком.
– О, конечно же, нет!
– Вот и хорошо.
Он ухватил большими пальцами обеих рук травинку и вырвал ее с корнем.
– Я тоже негодовал и сожалел. Когда это произошло, – продолжал он почти шепотом, – мне казалось, ты не сможешь вынести этого. Я был уверен, что ты отвернешься от меня. Чтобы не видеть боли и разочарования на твоем лице, я попытался заставить тебя уехать.
Он закрыл глаза, поднял травинку и принялся водить ею по губам.
– Но ты не уехала. Вместо того чтобы покинуть меня, ты нежно прижала к своей груди, ты любила и жалела меня.
Джейми глубоко вздохнул, глаза его подернулись влагой, он с трудом сдерживал слезы.
– И я решил, что сейчас должен поступить по отношению к тебе так же, как тогда поступила ты. Вот почему я оказался в Фонтенбло.
Он моргнул несколько раз, и глаза его прояснились.
– Когда ты сказала мне, что между вами ничего не было, я сначала поверил, потому что мне хотелось, чтобы все было именно так, но потом… Больше я не мог прятаться сам от себя и понял, что ты солгала. Я думал, что ты больше никогда не полюбишь меня, что он стал желанным для тебя, но ты боишься это показать.
Травинка выпала из его рук, а голова поникла.
– Ты говоришь, что хотела сделать мне больно. Мысль о том, что ты лежала рядом с королем, причиняет большую боль, чем раскаленное железо, чем удары хлыста по обнаженной спине. Но мысль о том, что ты больше не позволишь мне любить тебя, страшнее ножа палача, вонзенного в живот. Клэр…
Он намеревался сказать еще что-то, но умолк, собираясь с силами, чтобы продолжить.
– Я не знаю, смертельна ли эта рана или нет, но я чувствую, как сердце мое останавливается, когда я смотрю на тебя.