– О какой смерти ты говоришь, деточка? От этой жары да, можно умереть. Но от чего еще? – заворчала я, выбираясь из-под покрывал. – Помоги, а? Я в них утону.
Возле меня торчала Марсали, всхлипывая и просившая меня не умирать. Поняв, что я в сознании и даже понимаю ее речь и говорю с ней, храбрая девчонка обрадовалась и повисла у меня на шее, еще больше вдавив меня в подушки. Ни одного покрывала – а часть их составляли одеяла и плащи – она не убрала.
– Матушка Клэр, папа не велел вас раздевать. Вам нельзя на холод.
– Что значит «нельзя»? Я что, маленькая, что ли?
Это была каюта капитана, наполненная солнечным светом и, как следствие, духотой. А здесь еще и запах гуано добавился – я слышала его даже отсюда.
Меня завернули, как куклу, в тряпицы, и я пожелала поскорее покинуть эту удушливую обитель, но правая рука вспыхнула огнем, словно молния в нее угодила.
Перед глазами запрыгали мушки или зайчики – как их там называют, я не помнила, но казалось, что прыгают страусы, – стало темнее.
– Не барахтайся, хватит! – приказал суровый шотландский голос, донесшийся до меня сквозь удушливо-тошнотворную волну.
Джейми поддержал меня, приподнимая за плечи и затылок:
– Отлично. А теперь ложись снова, на мою руку. Как оно, англичаночка?
– Если честно, то хреново, – призналась я. – Тошнит.
Перед глазами танцевали цветные спирали, а желудок давал о себе знать, то проваливаясь в пустоту, то извергая из себя содержимое в виде булочек Мерфи. Но самым важным было то, что правая рука постоянно болела, а если я поворачивалась или тем более рвала, боль была похожа на боль от вертикального прикосновения раскаленного ножа.
– О боже…
– Все? – уточнил Джейми и, услышав утвердительный ответ, положил меня на подушки.
– «Все» в смысле «скоро ли я кончусь»? Нет, не надейся. Не скоро, но кончусь.
Я проговорила эту впечатляющую фразу и разлепила один глаз.
Джейми прислуживал мне, стоя на коленях перед койкой: со своим ростом он бы никак не вместился в крохотную каюту. Повязка все еще была на его голове, хотя кровь уже не шла, зато была на рубашке – моя кровь. В таком виде он мог сойти за того галантного пирата, обольстившего Тессу, но я-то знала, что пираты совсем другие, нежели их описывают в бульварных книгах.
Правда, было кое-что хорошее: каюта не ходила ходуном, как прежде, когда я открывала глаза, и Джейми твердо стоял на ногах, не боясь нового нападения пиратов. Я открыла второй глаз.
Джейми соорудил подобие улыбки:
– Ты жива, англичаночка. Фергюс будет рад, он так переживал за тебя.
Уж не знаю, сговорились ли они, только в каюту вбежал француз и расцвел в улыбке, увидев меня живой и в сознании. Убедившись, что со мной все в порядке, он поспешил, судя по направлению топота, на палубу, где оповестил о радостной вести команду, а та, вконец смутив меня, с воодушевлением закричала.