– О нет, слава миссис Эбернети была еще впереди. В Париже меня знали как Мелисанду Робишо. Правда, звучит? Твой дядюшка Дугал назвал меня так, и я, сентиментальная дуреха, решила, что пусть так и остается, раз уж так красиво.
Теперь рука сжалась у меня. Джейлис не могла видеть этого, потому что не занятую чашкой ладонь я держала в складках юбки. Мы жили в Париже и много слышали о мадам Мелисанде, которая, сама не будучи вхожа ко двору и не принадлежа к высшему свету, пользовала, да будет позволено мне так сказать, придворных дам. Откровенно говоря, она приобрела славу среди женщин, распространяющуюся со скоростью света, потому что рассказывала о таких важных вещах, как любовные интриги, капиталовложения и беременности.
– Ну-ну, могу себе представить, что ты им там наговорила, – холодно произнесла я.
Джейлис удивленно захихикала:
– Ну разумеется, я многое могла бы порассказать, но попасть на новый процесс у меня не было охоты. Не всегда надобно говорить правду. Хотя и я кое-что сделала: мать Жана Поля Марата хотела, чтобы ее ребенка звали Рудольфом, а я отговорила ее так называть, мол, над именем Рудольф тяготеет проклятие или что-то в этом роде. Честно говоря, потом долго думала, правильно ли поступила: если бы его назвали по-другому, возможно, мир потерял бы доблестного революционера, зато обрел бы поэта. А ты, лисенок, думал ли ты, что имя не в последнюю очередь определяет судьбу?
Она вытаращилась на Джейми.
– Я думал об этом, миссис Эбернети. – Он отставил чашку. – Так это благодаря Дугалу вы смогли убежать из Крэйнсмуира?
Джейлис подавила отрыжку.
– Ну да. Он приперся, чтобы забрать малого, трусился весь, боялся, чтобы не узнал кто. Но мне нужно было совсем другое. Я рада была, что он дрожит, и воспользовалась этим: едва он заявился, тыкнула ножом в малыша.
И по сей день довольная своей удачной выдумкой, Джейлис торжествующе улыбнулась:
– Говорю, мол, дитю конец, если ты не вытащишь меня из этой дыры. Жизнью ребенка, хоть и бастарда, он дорожил и согласился на мое условие, да только я еще потребовала, чтобы он поклялся жизнью брата и собственным спасением.
– Он не думал, что ты можешь обмануть его?
Я представила, как отчаянная Джейлис подносит нож к горлу младенца. Страшное, должно быть, зрелище, и еще страшнее становится при мысли, что есть на земле такие матери.
Она вперила в меня свои стекляшки.
– Ну а как же, милочка. Дугал прекрасно знал, на что я способна. Я не прогадала, – мягко заметила Джейлис.
Хотя дело было в декабре, Дугал обливался потом и не мог не смотреть на кровать, где лежал спящий сын, которому угрожала опасность от собственной матери.