Не могу сказать, как долго мы шли, да только за это время я пришла в себя и могла уже соображать, кто я, и посмотреть, где же я нахожусь. Глаз я не открывала и пыталась определить, что происходит, на слух. Судя по всему, ничего, кроме ушибов и царапин, мое тело не получило, значит, я была способна двигаться и даже быстро бегать, если потребуется, но куда бежать?
Куда делся Джейми? Что его задержало? Нашли они Эуона или нет? Насколько далеко я забралась в джунгли и что будут делать шотландцы, когда вернутся к лодке?
В конце концов, что здесь делает Измаил? Добывает крокодилью кожу?
Люди праздновали, кричали, смеялись за стенкой хижины, где я находилась, а в проеме открытой двери были видны силуэты пляшущих. Если их там много – а то было так, ведь самая земля была плотно утрамбована десятками ног, – мне не удастся ускользнуть незамеченной. Пахло перебродившим ямсом или чем-то таким же противным и дешевым.
Вопль огласил округу. Я догадалась, что все ринулись к костру, у которого что-то происходило. Скорее всего они побежали жарить крокодила: его как раз подвесили к шестам и пронесли мимо хижины.
Выглянув из своего укрытия, я подумала, как лучше сбежать отсюда. Камыш или тростник могли бы надежно укрыть меня, если бы мне посчастливилось туда добраться. Каким образом можно было вернуться к реке, не зная дороги и не имея факела? Лучшим вариантом выхода из ситуации представлялось отыскать Роуз-холл, чтобы там ждать Джейми с подмогой, но это тоже упиралось в отсутствие факела и страх перед мертвым преподобным, лежавшим на черном полу. Я была благодарна Измаилу за свое спасение, ничего не скажешь, но оставаться праздновать что-либо с ним у меня не было желания.
В дверях появилось некое существо, напугавшее меня пуще прежнего, – крокодил ростом с человека и на человеческих же ногах.
– Нет кричать, женщина. Это моя.
Я узнала голос Измаила, показавшийся глухим.
– Ага, да. Я узнала, не волнуйся, – в холодном поту проговорила я.
Беглый раб был в маске, сделанной из крокодильей головы: язык и нёбо были вырезаны, и глаза Измаила находились над верхней челюстью, тогда как нижняя висела, в то же время закрывая лицо мужчины.
– Эгунгун не есть твоя? Все хорошо? Мэм не болеть?
– Нет-нет, спасибо, все в порядке. Спасибо, что спасли меня. А не мог бы ты снять крокодила? А то с него капает.
Он не ответил и сел на корточки, рассматривая меня. Измаил явно был чем-то озабочен и недоверчиво блестел на меня темными глазами из-под маски.
– Мэм, твоя быть тут… Зачем? Что твоя делать здесь?
У меня не было выбора, и я сказала как есть. Все-таки у него была возможность убить меня или причинить какой-либо вред, пока я была, но он не сделал это.