– Но разумеется, не Тибби?
– Разумеется. Это была рука ее отца.
– Дугала! Но как же…
– Я широко раскрыл глаза, и он приветствовал меня очень приятной улыбкой. Потом он сел на постель, и мы с ним славно поболтали, дядя с племянником, приемный отец с приемным сыном. Он сказал, как он рад, что я живу у него, – ведь собственного сына у него нет и так далее. И что вся семья привязана ко мне и так далее. И как ему ненавистна сама мысль о том, что можно воспользоваться прекрасными, невинными чувствами, которые его дочери питают ко мне, в дурных целях, но он, конечно, рад и счастлив, что может положиться на меня как на собственного сына. Так он говорил и говорил, а я лежал и слушал, и все время он держал одну руку на своем кинжале, а другую – на моей мошонке. Я отвечал: «да, дядя», «нет, дядя», а когда он ушел, я завернулся в одеяло, уснул и видел во сне свиней. И больше не целовал девушек до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать и я не приехал в Леох.
Волосы у Джейми были собраны на затылке и перевязаны кожаным ремешком, но короткие концы, как обычно, окружали голову короной, отливавшей в прозрачном, чистом воздухе красноватым и золотым. За время нашей поездки сюда из Леоха лицо его покрылось бронзовым загаром и весь он напоминал осенний лист, весело кружащийся по ветру.
– А как это было с тобой, моя прелестная англичаночка? – спросил он, улыбаясь. – Падали молодые люди к твоим ногам, обуянные страстью, или ты была строгой скромницей?
– Со мной это произошло раньше, чем с тобой, – ответила я. – Мне было восемь.
– Иезавель! Кто же был этот счастливец?
– Сын переводчика. В Египте. Ему было девять.
– В таком случае тебя не в чем винить. Соблазнена мужчиной старшего возраста. К тому же еще проклятым язычником.
Впереди показалась мельница, картинно-красивая: желтая оштукатуренная стена увита темно-красным диким виноградом, выкрашенные сильно пожухлой зеленой краской ставни распахнуты навстречу дневному свету. Вода весело и шумно стекала через шлюз под неподвижное колесо в мельничный пруд. По пруду плавали дикие утки, отдыхая по пути на юг.
– Взгляни, – сказала я, задержавшись на вершине холма и останавливая Джейми. – Как же это красиво, верно?
– Было бы еще красивее, если бы мельничное колесо вертелось, – деловито заметил он. Потом посмотрел на меня с улыбкой и добавил: – Ты права, англичаночка. Это очень красивое место. Я любил плавать здесь – за поворотом река разливается очень широко.
Разлив стал виден сквозь ивы на берегу, когда мы спустились ниже по холму. Заметили мы и мальчишек, совершенно голых, – они вчетвером плескались в воде с громкими криками.