Глубоко вздохнула, чтобы подбодрить себя, и взяла в руку флакон с нашатырным спиртом. Постояла несколько секунд возле постели, глядя на желтое, заросшее щетиной лицо. Самое большее он протянет еще день, а то и всего несколько часов.
– Ну хорошо же, проклятый шотландский выродок, – тихонько проговорила я. – Посмотрим, насколько ты и в самом деле упрям.
Я вынула его искалеченную руку из воды и отодвинула в сторону посудину. Открыла флакон с нашатырным спиртом и поводила им у Джейми под носом. Он чихнул и попытался повернуть голову в сторону, но не открыл глаз. Я вцепилась ему в волосы на затылке, чтобы удержать голову, и поднесла флакон снова к лицу. Он замотал головой, точно бык, выведенный из блаженной дремы, и глаза наконец раскрылись.
– Это еще не все, Фрэзер, – прошипела я ему в ухо, стараясь подражать интонациям Рэндолла.
Джейми застонал и вжал голову в плечи. Я схватила его обеими руками и начала грубо трясти. Кожа у него была такая горячая, что я едва не отпустила его.
– Просыпайся, ты, шотландский ублюдок! Я еще не кончил с тобой!
Он изо всех сил старался приподняться на локтях – с такой покорностью, от которой у меня просто разрывалось сердце. Голова болталась из стороны в сторону, пересохшие губы слабо и невнятно повторяли: «Пожалуйста, не теперь…»
Силы иссякли, и он повалился лицом в подушку. Комната уже наполнялась парами опиума, и я сама чувствовала его воздействие.
Скрипнув зубами, я засунула руку ему между ягодиц и ухватила за мошонку. Он вскрикнул, слабо и задушенно, отодвинулся в сторону и почти свернулся в клубок, зажав руки между ног.
Я провела целый час в своей комнате у водяного зеркала, заклиная память – о Черном Джеке Рэндолле и о Фрэнке, его потомке в шестом поколении. Такие разные люди, но обладающие таким поразительным физическим подобием!
Я терзалась, думая о Фрэнке, вспоминая его лицо и голос, его жесты, его манеру любить. Я старалась изгнать его из своего разума, раз уж мой выбор определился возле каменного круга, но он не уходил, его тень всегда пряталась в глубинах моего подсознания.
Мне было больно предавать его, но я заставила его явиться из тени – так, как учила меня Джейли.
Ибо в тени оставался еще один человек – с такими же руками, с таким же лицом. И я вызвала его тоже, слушая, наблюдая, определяя подобие и отличия, создавая – что? – личность, впечатление, маску. Для того чтобы шепотом и любовными прикосновениями обмануть одурманенный рассудок. И наконец я покинула свою комнату, помолившись за душу ведьмы Джейлис Дункан.
Джейми лежал теперь на спине, поеживаясь от боли, которую причиняли ему раны. Глаза остановившиеся, не узнающие.