— Тогда расскажи мне всё, — тихо попросила Маргарита, — Не ты ли обещал быть всегда откровенным со мной и говорил, что мы вместе пройдем через все, что бы нам не уготовила судьба?
«И в лиловом кипящем самуме
Мне дано серебром истечь,
Я принес себя в жертву себе самому,
Чтобы только тебя изречь.
Верное имя откроет дверь
В сердце сияющей пустоты;
Радость моя, лишь мне поверь —
Никто не верил в меня более, чем ты.
Радость моя, подставь ладонь,
Можешь другой оттолкнуть меня,
Радость моя — вот тебе огонь,
Я тебя возлюбил более огня».
Н. О'Шейн
— Теперь ты видел то же самое, что и я, — легкий пас её изящных рук, и портал снова исчез. — И не забывай, что наша любовь — сильнее всего, как бы ни старалась Лаура и ей подобные, им никогда не одержать верх, — нежное прикосновение губ к губам, прикрыв глаза и не желая отпускать ни её, ни это чувство блаженства:
— Ты уже покидаешь меня? — он задержал её руку, когда почувствовал, что она отстранилась от него.
— Ну, что ты, — она убрала выбившуюся прядь с его лица, — Я буду всегда с тобой — воздухом и водой, мечтою и явью. Если ты не придешь из глубины веков, я для тебя найду крылья, — ещё раз поцеловала на прощание, — А сейчас тебе пора просыпаться, — и образ её стал растворяться в утреннем тумане, оставляя после себя приятное тепло, чувство уверенности в завтрашнем дне и силы исполнить все обеты и выдержать все испытания.
Сквозь сон он услышал, полный паники, голос Маргариты, зовущей его.
«Знаю, что будет и знаю, что нет,
Только бы не навредило это знание мне…»
Руслана Лыжичко
В соседней комнате Даниэлла подскочила на кровати от неприятного липкого чувства, будто кто-то копался в её голове, в самых сокровенных уголках её мыслей, желаний и чувств. А перед глазами всё ещё стоял её собственный образ, отражавшийся в больших зеркалах — в одной сорочке, босая, с распущенными волосами, держа в одной руке расческу и растерянно озираясь по сторонам. И вкрадчивый голос Лауриты — девочки с такими же светлыми волосами, но с более детскими чертами лица и более светлой кожей, и глазами… Такими странными и поразительными, способными изменять свой оттенок от светло-медового до темно-карего, почти черного — в зависимости от внутренних переживаний обладательницы.
— Безупречна, — не сдержала восхищенного возгласа девочка, в тайне мечтавшая больше всего на свете походить на златовласую, избавившись от заточения в этой опостылевшей оболочке тела ребенка, — почти так же прекрасна, как и я, — она взяла девушку за руку, заставляя обернуться вокруг своей оси, с завистью разглядывая её отражение в зеркале, — Посмотри на себя — что ты видишь? Прекрасная и сильная, ни кто не посмеет тебе перечить. Тобой будут восхищаться, тебя будут превозносить как богиню. Ни кто не сможет стать у тебя на пути.