Его лицо на мгновение напряглось, но потом вновь обрело прежнее добродушие.
— Если бы мои люди желали бы вам смерти, — он покачал головой, — вам бы не удалось скрыться. Мы предвидим на десять шагов вперед…
— Вы хотите сказать, что знаете имя убийцы? — иронично заметил я.
Магистр, помрачнев, кажется, не уловил моей иронии.
— К сожалению, нам не удалось отыскать его, — произнес он, — нам остается ждать, пока он не выдаст себя неосторожным действием…
— А убийство Типанского? Вы догадывались об этом? — теперь в моем голосе не было иронии.
Собеседник покачал головой:
— Мы не обратили внимания на Типанского. Иначе бы узнали, что он решился на шантаж убийцы. Пренеприятный был тип… отвратительный, — магистр брезгливо поморщился. — Никто не предполагал, что он мог оказаться свидетелем, и вообще быть связан с этим делом…
Неосведомленность магистра показалась мне странной, только что он уверял меня, что адепты их общества способны предугадывать людские поступки. Почему Типанский оказался обделен их интересом?
— Было бы любопытно узнать, кто сейчас в центре вашего внимания? — поинтересовался я.
— Сложно сказать, мы пока не смогли выделить главного подозреваемого из всех. И никто не выдает себя неосторожным шагом.
Магистр сдерживал волнение. Мне показалось, что он сам опасается убийцы, который может оказаться сильнее его тайного общества.
— Если убийца смог расправиться с вашим предшественником-магистром и сильным адептом Коко, значит, он осведомлен обо всех ваших умениях, — заметил я печально.
Герасимов бросил на меня возмущенный взгляд.
— Это невозможно! Неужели убийца обладает тайными знаниями? — спешно произнес он.
— Вполне вероятно, — ответил я. — И вы прекрасно понимаете всю опасность сложившийся ситуации… Обычно вы привыкли наблюдать за другими, но теперь наблюдают за вами… Причем вы не знаете мотива убийства Коко и причины интереса убийцы к вашему обществу…
Мой собеседник нехотя кивнул.
— Но мы не столь просты, — решительно произнес он, — убийца еще пожалеет…
Из журнала Александры Каховской
В коридоре, около своей комнаты я застала излюбленный сюжет базарных картин. Осип, слуга Ростоцкого, что-то шептал на ушко моей горничной, которая смущенно хихикала.
Мое появление заставило их спешно разойтись в разные стороны. Удаляясь по коридору, Осип обернулся. Я невольно встретилась с ним взглядом и была вынуждена согласиться с мнением Климентины. Взор у него был неприятный, тяжелый.
Горничная последовала за мной.
— Что он так шептал тебе на ушко? — спросила я, когда она помогала мне переодеться.