Я смотрел в его широко открытые глаза и думал: «Что за птица, этот чернокожий генерал, и откуда он знает про наши работы? А если знает он, то завтра могут раструбить обо всём газеты. И что мы тогда будем делать?»
Сказал ему так:
— Никакого нового оружия мы не открыли, и, к сожалению, атомную бомбу наша «пушчонка» не заменит. Вам известно, что такое рентгеновские лучи?
— Да, конечно. Если врачам нужно осмотреть мои кишки, они меня просветят.
— Верно: просветят. Просветят весь организм. Но если вам нужно остановить развитие опухоли — есть другие лучи, тоже невидимые: лучи радия. Это, я надеюсь, вам тоже понятно?
— Профессор! — развёл руками генерал. — Я хотя и далек от науки, — пожалуй дальше, чем от луны, — но эти славные лучики: рентген и радий — я про них слышал.
— А теперь будет ещё и наш лучик. Будет, если мы его поймаем. Он затерялся в сонме других излучений, и его надо ещё изловить. Так вот: если мы его поймаем, то направим в ту область головы, где живёт у нас центральная нервная система. И лучик приведёт в порядок нашу головку. Если вы плохо спали, вы будете спать хорошо и крепко, если вы часто раздражаетесь и по пустякам заводите ссоры с товарищами или семейными, вы будете спокойны, слабому поможете, бедному дадите деньги. А всех добрых людей на свете вы будете уважать: и чёрных, и белых, и жёлтых, а родных и близких любить. Вот такие успокоительные лучики для человечества готовит наша лаборатория.
— Профессор! — вдруг вскричал медведеподобный негр и так хватил меня ладонью по плечу, что оно у меня и до сих пор болит. — Профессор!.. Так это же и есть оружие массового поражения — самое грозное и могучее, какое только было на свете! Оно посильнее будет той дуры, которую наши парни сбросили на Хиросиму. Зачем крушить города и убивать людей, когда их можно превратить в ягнят. Пусть они живут, жуют и блеют, как овцы. Так вам же, профессор, надо поставить золотой памятник повыше статуи Свободы! Вы гений! Вы спаситель человечества! Да не открой вы свои лучики, нашлись бы бешеные парни в погонах и забросали бы всю землю ядерными бомбами. Уж тогда бы жизнь и совсем заглохла. От ядерной пыли и грязи не спаслись бы и самые малые твари.
Генерал хотел снова огреть меня ладонью по плечу, но вдруг стих, опустился на стул и с минуту смотрел в промежуток между своими ботинками. И потом, подняв на меня испуганные глаза, проговорил:
— Вот только я бы не хотел, чтобы вы и меня ожгли из этой своей штуки.
Но потом он снова развеселился, и мы пошли с ним обедать к адмиралу Станишичу».