— Куда ты летишь? — спросил Денис, удерживая Андрея. — Свидание? Ну черт с тобой!..
Им бы пойти всем вместе за кулисы, поздравить Марию, сказать ей теплые слова, так нужные артистке, но никто из них никогда не был за кулисами и не догадался пойти туда и теперь.
Андрей вышел на улицу и стал бродить вокруг театра, соображая, из какой двери выходят артисты. Дверей кроме главного входа он насчитал три: две маленькие по бокам и одна побольше, с тыльной стороны. Из нее–то, он полагал, и выйдет Мария.
Андрей поджидал в сквере, в темной аллее, из которой хорошо просматривался весь участок перед тыльной стороной театра. Чем дольше ожидал, тем больше проникался робостью и страхом, тем особым нетерпеливым волнением, которое испытывают только влюбленные и только в минуты, когда они ещё не знают ответа и когда решительный момент объяснения неотвратимо наступает.
Дверь раскрылась, из нее высыпала стайка женщин и направилась в сквер, прямо на Самарина.
Мария шла с ними. Не дойдя до сквера, артистки свернули в улицу. Мария теперь шла одна.
— Мария Павловна! — вышел ей навстречу Самарин. — Позвольте вас поздравить. Вы, как всегда, превосходно играли. Честное слово! И ребята просили передать. Всем очень понравилось.
— Спасибо. Роли эпизодические.
— В том–то и дело, и хорошо, что эпизодические, но и в них вы сумели…
— Вы меня перехвалите.
И, пройдя несколько десятков метров:
— Провожать меня не надо. Мне тут… недалеко. — И протянула руку.
Андрей сжал её ладонь, не торопился выпускать.
— Постоим здесь. Несколько минут. Я понимаю вашу занятость… вас ожидают дома: семья, муж — и неловко вам тут быть со мной — от товарищей, от знакомых, но что же мне делать, если…
— Не нужно, Андрей, не продолжайте, — взяла его Мария за руку и при лунном полумраке заглянула в лицо. — Семьи у меня нет, муж меня не ждет, вы за это не беспокойтесь. Я только на днях ушла от мужа, и теперь мы с Васильком снимаем квартиру вот здесь, недалеко. Вы, я вижу, удивлены, а я нет, не удивляюсь. Бросила одного мужа, а теперь… второго. Вот я такая… женщина. С печальной улыбкой, как бы извиняясь, смотрела Мария в глаза Андрею. В её голосе не было тоскливой безысходности, горького упрека и разочарования собой. Андрей понял все это своим чутким сердцем и — помимо своей воли, опять же, одним только сердцем — простил её, и понял, и пожалел.
— Что ж, в жизни бывает всякое, — сказал Андрей. — Другие вас поймут, не осудят. Вы только верьте друзьям. Их–то, друзей, не бросайте.
Андрей понимал, что говорит не подходящие к моменту, сумбурные, первопопавшиеся слова; но где–то в глубине сердца у него теплились другие, и он хотел сказать, что вины её нет, и что судьба к ней оказалась несправедливой, и что все огорчения её пройдут, изгладятся из памяти, стоит лишь ей этого захотеть. Так думал Андрей, глядя ей в глаза.