Ровно в полдень на ближайшем перекрестке от собора собрался весь бомонд Герники.
Здесь же на улице епископ Бильбао окормлял в последний путь кастильского графа, а Гриня причастился, исповедался и получил прощение грехов у Гырмы. Я вообще стал замечать, что казак с амхарцами тесно сблизился, после того как я сказал ему что они не ‘’латыне’’, а ортодоксы, считай, что православные по сравнению с римско-католической церковью. Даже пили они последнее время вместе. Только что по бабам Гриня ходил один. Или с Микалом. Тут Мамай различий по религиозному признаку не делал — лишь бы кунка не была поперек.
Распорядитель Божьего суда, выделенный на это действо от генеральной хунты, довольно молодой еще человек вооруженный протазаном встал в центре перекрестка и дал команду приготовиться к поединку.
Секунданты стали разоблачать дуэлянтов от лишней одежды. У Грини секундантами естественно оказались амхарцы, готовые немедленно сразиться с секундантами кастильца и очень огорчились, когда им сказали, что такого вмешательства не требуется, потому как будет Божий суд, а не тривиальная дуэль.
Кастильского графа окружала целая толпа — человек так с дюжину. Вассалы, слуги и прихлебатели. Все расфуфыренные донельзя серьгами, лентами, бантами, перстнями, цепями… Как бабы, ей богу, тьфу. Сам граф в своем вышитом золотом бархатном костюме на их фоне казался образцом скромности.
Небо снова заволокло тучами, на что я только порадовался, что не так жарко будет рубиться моему ‘’верному’’.
Наконец покончив с приготовлениями, поединщики вышли к центру перекрестка на Божий суд. В одних камизах на торсе.
Гриня в левую руку выбрал небольшой кулачный щит — баклер. В синих атласных шароварах и белой рубахе он был очень похож на тот образ казака Мамая, который активно тиражировался в Малороссии и Кубани с семнадцатого века до радикально покончившей с казачеством революции большевиков. Лицо его было спокойно, взгляд безмятежен.
Граф вооружился традиционно. В правой руке длинная трехгранная рапира. В шуйце — небольшая дага с широким лезвием не больше тридцати сантиметров, с вычурной гардой из золоченых перевитых стеблей с листьями.
Епископ прочитал молитву и ушел с судного поля.
Распорядитель вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнул.
Протазан резко опустился вниз, и распорядитель ретировался в толпу.
Разминаясь, Гриня показал любопытствующим на него несколько заковыристых финтов с саблей, чем привел в восхищение публику, ценящую класс владения холодным оружием и разбирающуюся в этом искусстве.
Граф же просто подошел на свое место, держа клинки в расслабленных руках. Стало видно, что он уже не молод. Без головного убора, с растрепанными волосами ему не дать было меньше сороковника.