Тимофей не удержался и даже схватил меня за руку:
— Пожалуйста, спойте для нас, ну хоть одну песню.
Я снова посмотрела на Артура, и мне захотелось заехать с кулака по его наглой физиономии. Ничего, я спою. Я спою так, что им мало не покажется и спою что-нибудь не из своего репертуара. У меня даже была одна сильная песенка на примете. Так и крутилась на языке, с тех пор как увидела Чернышева снова. Не моя песня, но очень красноречивая.
Чернышев подозвал официанта, указал на меня и щеки того ярко вспыхнули — меня узнали. Ну кто бы сомневался? Конечно, узнали — на улице плакаты с моей физиономией чуть ли не на каждом углу.
— Одну минуточку.
Официант убежал, а уже через пару минут к нам шел сам директор ресторана с огромным букетом роз и бутылкой шампанского.
Подлец Чернышев наврал, что у меня сегодня день рождения, и я хочу спеть для своих друзей. Мерзавец. Как же я его ненавидела. Знал, что не хочу петь, знал, что меня это разозлит.
Меня провели за кулисы к музыкантам, и я окунулась в привычную среду. Немного волнительно, немного страшно, но все знакомо. А когда вышла на сцену и взяла первые аккорды, все унеслось, все растворилось, и я запела так, словно это кричала моя душа. Меня разрывали эмоции, я не могла удержаться, чтобы не смотреть на Артура. Песня моей любимой певицы, которую я не раз пела про себя, а теперь глаза всех посетителей в зале ресторана были устремлены на меня. Наверное, я выложилась по-полной, потому что люди вставали, чтобы пробраться ближе к сцене, стихли разговоры, и даже Чернышев отставил свой бокал в сторону, и, сильно затягиваясь сигаретным дымом, не сводил с меня глаз. Я пела, выплевывая весь мой гнев и боль в словах песни, я кричала о том, что накопилось у меня в душе. Наверное, я вошла в раж, а потом даже спустилась в залу. Я подходила к столикам, видя восхищенные взгляды, пока не приблизилась к нашему, и, глядя на Артура, пропела последние слова припева. Не удержалась. Когда я закончила, зал взорвался овациями, а мне казалось, что я сейчас зарыдаю. Меня била крупная дрожь и я с трудом сдерживала эмоции. Как же мне хотелось выплюнуть в его наглую физиономию, насколько сильно я ненавижу его. Как я хочу, чтобы он рыдал, чтобы он сходил с ума и умирал от боли не физической, а душевной — как я когда-то. Я хотела похоронить его вместе с Васькой.
Артур, казалось, почувствовал мое настроение и обратно мы ехали в тишине, он курил, бросая на меня странные взгляды, а я вцепилась в руль и мечтала оказаться наедине сама с собой, чтобы дать волю эмоциям.