И вот я на борту «Невы». Со всех сторон возгласы, восклицания.
— С возвращением, Генаха!
— Отъел ряшку в резервном экипаже! В объектив не влезет!
— Признавайся, сколько тёлок огулял в Начиках?
Я смеюсь, еле успеваю пожимать дружески протянутые руки.
— Картошку мы там огуливали!
— Эх, меня бы в совхоз отправили! Хошь на один денёк, — притворно вздыхает Гена Терёшкин, самая известная личность на 15‑й эскадре, снискавший славу «сексуального маньяка», «полового гиганта», «полового хищника», «полового гангстера», «полового рзбойника» — во всех экипажах его именовали по–разному. Своими прозвищами Терёшкин чрезвычайно гордился.
Наконец, после долгих распросов о моём житье–бытье в камчатском Питере — так многие здесь зовут Петропавловск — Камчатский — мы остались с Молчановым одни. Я угостил друга варёной сгущёнкой, прихваченной с буфета «Саратова». Петруха плеснул в кружку из маленькой самодельной фляжки грамм сто разведённого спирта.
Мы выпили за встречу, и я спросил:
— Трудно было в автономке?
— Жарища и духотища в отсеках неимоверная стояла… Мы же в тропиках шарились… Где–то возле острова Гуам шарились… На нём база америкосовская…
— Мы тоже наморячились… Но я бы лучше вместе с вами в автономку сходил. Твоя–то как? Пишет?
Не сразу ответил Петруха. В глазах грусть. На лице печаль. С наигранной весёлостью достал из кармана затёртое письмо.
— На–кось, паря, прочти. Чуть дуба не дал с тоски… За братуху мово родного ить замуж вышла, окаянная! — переходя на любимый казачий говор, вздыхая, делится со мной тяжким горем Петруха. На карточку Лидки смотрит, чуть не плачет. Я письмо от Мацаевой прочитал. Последнее её письмо из далёкой Москвы. Лидия с извинениями сообщала в нём, что вышла замуж за родного брата Петра, студента того же строительного института, где училась она.
Сидим, молчим, горюем. Старшина команды электриков Соловьёв мимо проходил. Здоровенный кудрявый парняга с кулаками–кувалдами, любитель выпить и подраться в увольнении. Фотографию увидел.
— Дай на фотку взглянуть.
Посмотрел, языком поцокал.
Хороша собой Лидка, что и говорить. Одна коса через плечо чего стоит!
— Замуж вышла… Не дождалась, как обещала, — забирая у Соловьёва фотографию, грустно сказал Петруха. Соловьёв с пониманием молчит, потом сочувственно спрашивает:
— Любишь её?
— Да…
— Очень?
Молчанов головой удручённо кивает:
— Очень…
— А ты представь её в гальюне. Представил?
— Ну…
— Сейчас любишь?
— Не–ет…
— Вот, видишь, какое простое лекарство от неразделённой любви.
— Идите вы… с вашим советом! — отмахнулся Петруха от Соловьёва, однако, скоро повеселел, и уж если мы в оставшиеся годы службы и заводили разговор о Мацаевой, то непременно с иронией.