Моя задача самая скромная: когда откроется крышка шахты, поднять пусковой стол с ракетой, а после старта опустить стол.
Сижу. Жду. Засвистело в цистернах главного балласта. Всплываем. Сейчас! Сердце замирает в тревожном ожидании. Полетели команды:
— Открыть крышку!
— Поднять стол!
— Старт!
Пошёл отсчёт:
— Десять… девять… восемь…
Томительно тянутся секунды.
— Три… две… одна… Пуск!
Загрохотало, задрожало над головой. Словно песок посыпался на верхнюю надстройку. Прошуршало и стихло. Унеслась ракета в чукотскую тундру.
— Стол вниз!
От моей расторопности и выучки сейчас зависит время нахождения лодки в надводном положении. Чем быстрее опущу стол, тем скорее погрузимся, тем больше шансов не обнаружить себя.
— Закрыть крышку шахты!
— Срочное погружение!
Финита ля комедиа! То, ради чего потрачено столько сил, времени и средств, свершилось в одну минуту. Погружаемся на двести метров, уходим от условного противника.
На обратном пути в базу динамик корабельной «Нерпы» неожиданно объявил:
— Старшему матросу Гусаченко прибыть в каюту командира!
Это ещё зачем? Никакой вины за собой не чувствую, ничего предосудительного не совершил. Удивлённо и растерянно смотрю на Тушина, надеясь, что он объяснит причину вызова к командиру лодки, но тот лишь в недоумении смерил меня строгим, испытующим взглядом. Я пожал плечами, не находя ответа
Теряясь в догадках, я вошёл в тесную каюту командира корабля, доложил о прибытии. Александр Алексеевич Каутский указал на кресло, усадил в него, а сам, прислонившись к покатой переборке, устроился на узком диване, заложил руки за спину, прикрыл глаза. Передо мной на маленьком столике лежала раскрытая, прекрасно изданная книга с золотым тиснением на кожаной обложке, с белыми, тонкими листами отличной лощёной бумаги, с цветными вставками иллюстраций. Красный шёлковый шнурок–закладка дополнял великолепие полиграфии. То был том рассказов из собрания сочинений известного русского писателя Александра Ивановича Куприна. Кажется, мне стала понятна причина вызова.
Неделю назад, зайдя в четвёртый отсек, Каутский увидел на моём боевом посту затрёпанную книжку. «Всё, копец, — подумал я, — вздрючит сейчас командир за чтение на вахте». Но Каутский, пробежав глазами по названию книги, благосклонно улыбнулся:
— «Олеся…». Одно из моих любимых произведений! Как мастерски в нём природа описана! Какое богатство красок! Вам нравится Куприн?
— Очень… Ещё со школы увлекаюсь его творчеством. «Настоящий художник, громадный талант», — сказал о нём Лев Николаевич Толстой.
— Да, исключительного дарования писатель…Что ещё читали?