Ой ты, зима морозная,
Ноченька яснозвёздная.
Скоро ли я увижу
Свою любимую в степном краю…
Мои ноги задубели. В тонких носках пальцы застыли и не шевелились. Я мужественно терпел их окоченелость, незаметно постукивая нога об ногу. Недавний выпускник школы, я стеснялся учителей, а тут ещё и под руку в темноте идти. Не представляю, как целоваться и обниматься с ней! Но Людмила Прокопьевна всё теснее прижималась ко мне, и прислонясь спиной к какому–то шаткому забору, привлекла меня к себе и захватила мои губы своими. От неё пахло пудрой, дешёвыми духами и кислятиной плохо выделанного лисьего воротника. Я обхватил гибкое, податливое тело «училки», рывками расстёгивая на ней пальто, не давая себе отчёта в том, что буду делать дальше, стоя по щиколотку в снегу у ветхого забора.
— Погоди, не горячись, — придержала Людмила Прокопьевна мою руку, ищущую под пальто подходы под юбку. — Пойдём в школу, там тепло, — не противясь моим настойчивым тисканьям, сказала она. — Сторожиха тётя Маша всю ночь печи топит.
Две замёрзшие кочерыжки постучали в дверь школы. Пожилая женщина с недовязанной варежкой и спицами в худых, скрюченных руках отодвинула засов.
— Идите в шестой «А». Там печь ещё не остыла, — проскрипела старуха, задвигая за нами засов.
Людмила Прокопьевна преподавала английский язык. В классе было темно и жарко. Блики луны, отражаясь в оконных стёклах, высвечивали неясные лица на портретах английских классиков.
— Раздевайся, так скорее согреешься, — снимая с меня бушлат и запихивая мои ладони себе под блузку, прошептала «англичанка».
— Давай руки сюда… Ой, какие холодные!
Тёплые тугие выпуклости бросили меня в жар. «Англичанка», обхватив меня и медленно валясь на стол, увлекала за собой и меня. Посыпались на пол карандаши, чернильницы, тетради, учебники. Забренчали стёкла в окнах. Смутные физиономии с расплющенными носами прилипли к ним. Бледный луч фонарика, недолго поблуждав по классу, жёлтым пятном задрыгался на столе. Мы соскочили с него словно ошпаренные кипятком. За окнами смех, крики, улюлюканье.
— Вот недоноски… Пошли отсюда… Теперь не отвяжутся…
Вышли на зимнюю холодрыгу. Похохатывание, визги, улюлюканье деревенской шпаны откуда–то из темноты подтверждали слова «англичанки»: за нами следили. Мы договорились встретиться днём в учительской. Я проводил Людмилу Прокопьевну до избёнки, где она снимала угол у некоей бабы Дуси, и опрометью бросился домой, в полном смысле не чувствуя ног под собой. Возле дома дяди Пети Демидка увидел сидящую на изгороди Тоню. Девушка явно ждала моего возвращения с неудавшегося провожания Людмилы Прокопьевны. О моём ночном похождении с учительницей английского языка ей, конечно, стало известно: «сарафанное радио» в деревне работает чётко. Пробежать мимо Тони — дело дохлое. Замедлил шаг, соображая, как быть, что говорить: столько не виделись!