Опершийся на руки священников отец Адам сокрушенно вымолвил:
– Да-а-а… Старею. Тросточку вот выронил… – и, повернувшись к братьям, попросил: – Алешенька, пособи старичку, подними.
Понятное дело, Алексей бегом кинулся выполнять просьбу, подумав попутно, что вроде бы имя свое не называл. Но мысль эта из головы тут же вылетела – сомкнув пальцы на упавшем посохе, он попытался легко его подхватить и… понял, что не может оторвать от земли! Одной рукой, во всяком случае. Не желая опозориться перед всей честной компанией, Леша взялся за «тросточку» двумя руками, напрягся… Посох старцу он подал с поклоном и надеждой на то, что никто не обратил внимания на сжатые в усилии челюсти и выступившие на лбу капли пота. Тросточка?!? Физподготовке, пожалуй, следует уделять еще больше внимания. Хотя… Чем дальше, тем больше Алексей понимал, что дело совершенно не в ней…
К «дому с собачкой» подходили, когда уже окончательно рассвело. Алексей даже успел перехватить часок сна в машине – пока дожидались приезда отца Михаила. Он, предварительно сходив к отдыхающему в микроавтобусе старцу за благословением, и вошел первый во двор.
Пятна крови, тянувшиеся от ворот к дверям дома и там обрывавшиеся, свидетельствовали недвусмысленно – явились они по нужному адресу. Дверь, кстати, против всех ожиданий, оказалась незапертой. Капитуляция? Или ловушка? Двое братьев, молча отодвинув плечами отца Михаила, шагнули в прихожую. В руках одного появился клинок, а у второго черная «машинка», как две капли воды, по мнению Алексея, похожая на пистолет ТТ. Однако, как все серьезно. Это Леша подумал, в свою очередь доставая из ножен кинжал. Береженого, как известно…
Предосторожности оказались напрасными. В глазах хозяина дома, дожидавшегося гостей, неподвижно сидя в кресле у окна, не было ни ярости, ни ненависти, ни готовности продать свою жизнь подороже. Только усталость, боль и полная опустошенность того, что когда-то было душой. На лице сидевшего «красовался» уродливо бугрящийся свежий шрам, правая рука висела на перевязи, под которой были видны окровавленные тряпки. Такими же тряпками – с расползаюшимся кровавым пятном, был обмотан и бок. Похоже, колдовских «сил» хватило худо-бедно на лечение только одной раны, остальные обрабатывались обычным способом, да и то кое-как. Крепко приложила колдуна святая благодать серебряных клинков…
Увидев среди вошедших отца Михаила, он попытался ухмыльнуться, но видно, любое движение мышц лица вызывало такую боль, что вместо ухмылки вышла лишь жалкая гримаса.
– Явился… Рад, небось, меня таким видеть? Ну, торжествуй. Хороших ты себе псов вырастил… батюшка! – последнее слово колдун не сказал, а словно выплюнул.