– Женщина мне его передала! Ведающая. Приезжала… Раз, потом второй – с ученицей. Сказала, что еще учениц себе ищет, но надобно испытать их. Потому, что соплячек, у которых только парни да привороты любовные в голове – пруд пруди. А тех, кто с серьезными силами дело иметь не побоится – раз-два и обчелся. У нее, мол, времени нет со всякой шелупонью возиться, так что пусть пробуют – у кого получится, того она под крыло и возьмет. Им золотые горы обещала, ну и мне тоже… много чего…
– Вот оно, значит, как?! Вы тут опыты ставили? – на лицо отца Михаила в эти минуты невозможно было смотреть без страха. Очень уж мало в нем осталось от облика смиренного слуги Божьего. На колдуна смотрел капитан спецназа, когда-то снимавший в далеких горах «духовских» часовых голыми руками. Казалось, еще мгновение и звук треснувших позвонков раздастся и в этой комнате. – А знаешь-ка что? Я вот сейчас тебя отведу на двор, где как раз вся родня этих девчушек собралась. И той, что умерла жуткой смертью, и той, что, похоже, с ума сошла. Там тебя и оставлю, а перед этим кое-что родственникам растолкую. Я, может, тоже опыт поставить хочу – на предмет того, что конкретно они с тобой сделают.
– Не-е-ет! Ты – священник – тебе нельзя так! Ты так не можешь! – колдуна от ужаса трясло так, что на свежих повязках снова выступили алые пятна.
– Могу… Но не сделаю, – отец Михаил закрыл на несколько секунд глаза, а когда открыл, это были снова глаза священника, призванного не карать, а наставлять и прощать, – не мне отмщение, но Господу… Собирайся!
– Куда?
– А тут недалеко – в монастырь. Каяться. Господь всемилостив – шанс есть у каждого. Раскайся искренне, молись и проси о прощении – может, и получишь его.
– В монастырь? – хозяин дома скривился, как от лимона. – Как же, слышал я о том монастыре. И о подвалах его – тоже!
– Ну, вот – слышал. А теперь и увидишь! – ни жалости, ни сочувствия в голосе отца Михаила не было. Это был приговор – окончательный и обжалованию не подлежащий.
Хочешь насмешить Господа – расскажи ему о своих планах. Не очень-то корректная с точки зрения воцерковленного человека поговорка, тем не менее как нельзя лучше отражала суть того, что творилось на душе у Алексея, когда он выруливал со двора. Нет, но ведь как все замечательно складывалось – после купальской, будь она неладна трижды, ночки, ему были предоставлены вполне заслуженные выходные. Съездил, блин, на рыбалку…
Отъезд из городка затянулся, потому как приготовления к нему вылились в массу вроде и не особо серьезных, но страшно муторных, вяжущих по рукам и ногам дел. Одним из самых неприятных моментов предполагался разговор с начальником местной милиции, лично, как и положено, прибывшим на место ночного разгрома. Однако, против всех ожиданий, этот седой в свои сорок лет подполковник оказался, во-первых, человеком верующим, а во-вторых, битым-перебитым сыскарем, а не воином кабинетных «фронтов». То ли самому довелось сталкиваться с чем-то… эдаким, то ли по другой причине был «в теме», но сказки рассказывать ему не пришлось. Да и вряд ли имело бы смысл – «детектор лжи» у такого рода людей встроенный и даст фору в сто очков любому электронному полиграфу. После недолгого разговора «тет-а-тет» с отцом Михаилом, короткого звонка куда-то «наверх» и снятия свидетельских показаний с «граждан, случайно оказавшихся на месте происшествия» (то есть Сергея, Андрея и самого Алексея), вопрос был решен. «Несчастный случай» – и никакого возбуждения дел и расследований. По Лешиному мнению, все было правильно – привлечь к уголовной ответственности рогатую тварюку было бы, пожалуй, затруднительно, а что до другого непосредственного виновника… Леше почему-то казалось, что предложи кто колдуну Мирону сменить уготованное ему покаяние на камеру в СИЗО, тот побежал бы к «воронку» вприпрыжку от радости. Вот только статьи с составом преступления «убийство с применением колдовства» в Уголовном кодексе не сыщещь, а раз так, то и закончится следствие пшиком, а опаснейший чернокнижник снова окажется среди беззащитных людей. Нет уж, хватит и того, что случилось…