Вид следователя, обнаружившегося на пеньке, торчащем из обрыва, находящегося уже, собственно, за пределами парковой ограды, был ужасен. И дело было даже не в недельных как минимум небритости, немытости и непричесанности. Глаза его, из которых катились крупные слезы, производили впечатление двух стеклянных шариков, абсолютно ничего не видящих и не выражавших. Последний в своей жизни поцелуй следователь дарил не той, которая была еще так недавно счастьем его жизни, а теперь разбила и сердце, и жизнь, и разум, а верному «макарову». Ствол табельного пистолета был воткнут в рот, а побелевший от напряжения палец лежал на спусковом крючке. Оставалось лишь удивляться и радоваться тому, что последнее, роковое движение еще не сделано. С другой стороны, ждать этого, похоже, было недолго.
В подобной ситуации совершать какие бы то ни было резкие движения и поступки – верх глупости. Нет, если вы, конечно, хотите как раз того, чтобы ваш друг украсил окружающий пейзаж яркой палитрой алого и пораскинул мозгами в самом прямом смысле, тогда – вперед… Бросайтесь к нему со всех ног, орите, что есть мочи: «Ты что, старик, сдурел совсем!?» Решительно требуйте, чтобы он «перестал заниматься херней», а самое надежное – попытайтесь отобрать орудие готовящегося самоубийства. То, что окончание ваших громких и решительных призывов прозвучат уже над трупом, гарантировано практически на сто процентов. Ну, разве что осечка произойдет…
Исходя именно из этих соображений все братья, к этому моменту уже сомкнувшие плотное кольцо вокруг полянки с пеньком, застыли на месте как вкопанные. Застыл и Алексей. По правде говоря, он абсолютно не соображал, что именно сейчас следует делать, поскольку в подобной ситуации оказался впервые в жизни. Раньше в тех случаях, когда он видел перед собой человека с оружием, оно, это самое оружие, как правило, было направлено на него самого. В подобной ситуации все было просто и ясно (как бы дико и парадоксально подобное утверждение ни звучало!). Теперь же ни один из привычных и наработанных алгоритмов действия не подходил. По той простой причине, что человека с оружием надо было не обезвреживать или нейтрализовать, а защищать и спасать. Причем от него же самого.
Хрустнула сухая ветка, прошелестела трава, и мимо Алексея скорым шагом прошествовал отец Михаил. Одной рукой он держал перед собою собственный наперсный крест, другою прямо на ходу осенял крестным знамением сидящего на пне следователя. Тот, сперва как будто и не заметивший идущего к нему священника, вдруг застонал, поднимая к нему бессмысленное лицо. Палец на спусковом крючке задергался, и Алексею нестерпимо захотелось зажмурить глаза… Выстрел тем не менее так и не прозвучал, а батюшка уже стоял прямо перед следователем. Приложив ему крест ко лбу, отец Михаил начал чеканить слова молитвы, известной каждому верующему: