* * *
– Так что, как видишь, я оказался в ловушке. Теперь у меня осталось только прошлое. Ни настоящего, ни будущего.
Альберт Бойл и граф Торнхилл обедали в клубе. Бойл изливал другу душу.
– Но ты ведь еще не объяснился? – пристально взглянув на приятеля, спросил граф.
– Слава Богу, нет.
Бойл с мрачным видом крутил в руках бокал, не поднимая глаз на Торнхилла.
– Я знал, что так и будет, Гейб. Стоит потанцевать с одной особой чаще, чем с другими, и она уже вобьет себе в голову, что дело в шляпе, что ты уже покупатель. Розали Огден, черт побери!
– Я думал, что ты если и падешь жертвой, то только к ногам мисс Ньюмен.
– Мисс Ньюмен, – протянул Бойл, – маленькая блондинка, мечта любого мужчины. – Он насупился и уставился в бокал. – А на ее месте вдруг оказалась мисс Огден. Серая мышка, сама заурядность. Ни лица, ни ума, ни приданого. Мисс Огден, с которой я танцевал и ездил кататься лишь потому, что Фрэнк попросил меня об этом, намекая, что иначе бедняга весь сезон простоит у стенки.
– А она надеется получить руку и сердце? Мать ее ждет этого от тебя? Ты не обязан на ней жениться, Берти. Ты ведь не скомпрометировал девушку? Я правильно понимаю?
– Да нет, конечно! Избави Бог. Но Розали не из тех, кого можно свернуть с пути истинного. Знаешь, Гейб, я решил завтра утром поехать к ней и сделать предложение, пока совсем не извелся.
Граф Торнхилл промокнул салфеткой губы. Что-то в этой истории было ему совершено непонятно. Как это случилось? Когда он перестал понимать своего лучшего друга? Они с Берти были почти неразлучны еще со школьной скамьи.
– Зачем тебе это? Ты не влюбился, случаем? Не могу поверить, что это так.
Торнхилл представить себе не мог, как вообще можно полюбить Розали Огден. В ней, казалось бы, напрочь отсутствовали качества, способные сделать женщину привлекательной. Берти же, напротив, был молод и хорош собой, богат и умен и без труда мог добиться благосклонности любой девушки по своему выбору.
Сэр Альберт надул щеки и с шумом выдохнул.
– Вот так бывает, Гейб, – сказал он. – Ты танцуешь с девицей потому, что тебе ее жалко. Ты пытаешься представить, каково это – ложиться спать с мыслью, что за весь вечер тебя никто не пригласил. А потом ты приглашаешь ее покататься в парке по той же причине. А затем на лодке. А потом снова приглашаешь танцевать. И вдруг постепенно начинаешь осознавать, что за невзрачной внешностью кроется что-то другое. Что она молчалива не от глупости, а от застенчивости. Что внутри она нежное и кроткое создание. Что она любит котят до беспамятства и готова заплакать, когда видит мальчишку-трубочиста, карабкающегося по крутой крыше. Что она норовит проскользнуть в детскую сестры и с удовольствием играет со своими маленькими племянниками и племянницами, вместо того чтобы сидеть в гостиной и слушать взрослые разговоры. И вот тогда она перестает быть для тебя невзрачной тихоней.