– О чем задумался? – спрашивает сидящая рядом Рей, вытаскивая из ушей наушники.
Она уверяет, что если вместо музыки будет слушать вопли моих младших кузенов, то не выдержит и непременно кого-нибудь пырнет ножом. Соседи за эти годы уже стали нам как родные. Вот только маме Рей обычно приходится уходить раньше: она предпочитает нашему столпотворению дежурство в больнице – работа в праздники оплачивается по двойному тарифу.
– Сумасшедшая у меня семейка, – отвечаю я.
– Это точно.
– Но я не могу представить, как бы жил без этого, – продолжаю я. – Вот интересно… что она сейчас делает? Мы же знаем, что домой она не поехала. Значит, скорее всего, в Креншо… одна.
– Да. Я тоже об этом думала, – тихо произносит Рей.
Не говоря больше ни слова, мы ковыряемся в тарелках – эта мысль отбивает у нас аппетит.
Мама загружает посудомойку, когда я вхожу на кухню с нашими тарелками, моей и Рей.
– Спасибо, Кэл, – говорит она, берет тарелки и ставит на свободное место. – Ты не мог бы накрыть эти миски полиэтиленовой пленкой и поставить в холодильник?
Я глубоко вздыхаю, собираясь с духом, и говорю:
– Мама, я бы хотел вернуться в колледж пораньше.
– Что значит – пораньше? Ты же и так только на выходные приехал.
Я сглатываю.
– Завтра.
Мама закрывает посудомойку.
– Что это тебе там вдруг понадобилось так срочно?
Так и знал, что она начнет расспрашивать, потому-то и не решался затевать этот разговор. Но как представлю, что Ниель там совсем одна… Словом, не могу иначе.
Я разглядываю пол в кухне. Врать не хочется. Ненавижу врать маме, но и всю правду ей сказать пока тоже не могу.
– Об одном друге беспокоюсь.
– В каком смысле? – переспрашивает она, прислоняется к кухонному столу, скрестив руки на груди, и пристально смотрит на меня.
– Можно уже подавать десерт? – спрашивает моя тетя Мэри, входя в кухню с последним блюдом.
– Давай чуть позже, – вежливо отвечает мама. – Я тебя позову, когда мы закончим, и будем кофе варить.
Тетя Мэри смотрит на нее, потом на меня, кивает и оставляет нас вдвоем.
– Так почему ты беспокоишься за этого друга? – настойчиво спрашивает мама.
– Ну как же, человек остался в кампусе на каникулы. Получается, что она там сегодня совсем одна, и… Мне кажется, это нехорошо, – отвечаю я по возможности честно.
– А-а, – кивает мама. – Она одна? То есть не друг, а подруга? – (Я отвожу глаза, столкнувшись с ее проницательным взглядом.) – Теперь понятно. – Подумав минуту, мама говорит: – Ладно, Кэл. Завтра так завтра. Ты ведь снова приедешь меньше чем через месяц, так что я не буду особенно расстраиваться, что ты бросил мать ради девушки. Иди меняй билет. – Она лукаво улыбается.