— Нет, из обычного порошкового угля.
— Статься такого не может!
— Может, княже, может. Вот как твердющий алмаз из мягкого угля под страшным давлением под землёй образуется, так и народ под страшным давлением врагов рождает одинцов–одарёнцев, вокруг которых незамысловатый люд сплачивается воедино для очередного возрождения. Так в древних книгах писано.
— Инородцы небось книги те писали.
— Ты, княже, не был в чужих странах. Инородцы все сплошь неграмотные, кроме ведунов ихних, каких как пальцы на одной руке перечесть можно. Там грамоту от народа держат под спудом.
— Древлеправославные русские — грамотные поголовно.
— Грамоте умеют, а книг не читают.
— Вот те раз! Детки читают псалтырь и букварь, когда их дьячки обучают грамоте.
— Один рукописный букварь — на всю учильню? А в древности наши предки не только читали книги, но и писали их.
— Списывали с прописей?
— Нет, свои мысли в книгах излагали.
— Это про что ж?
— Про войну, про любовь, про военные приключения, про красоты земные.
— Ересь! Писатели списывают верооткровенные книги с прописей и описывают деяния святых отцов церкви, а самовольно пишут только летописи и то под приглядом игумена в монастыре.
— Эх, князь, а вот и неправда твоя! В стародавние времена большая часть книжек была о мирском, а не о святоотеческом. Даже бабы с девками мирские книги о любовных любезностях читали.
— Срамотища! Кто ж такое писал?
— В сильном народе две ипостаси книжников — писатели и читатели. Читатели читают, потому что это для них забавно и познавательно, а писатели пишут, потому что их душевное откровение наружу рвется.
— А не от лукавого сие? Мирской славы им хочется.
— Да, тайно мечтают память народную заслужить да ещё и награду за труд при жизни получить от князя или общества.
— Это грешно… Кто думает возвыситься, тот унижен будет!
— Грешно возвыситься над людьми неправедным богатством и незаконной властью, а не трудом и умом своим. Ежели один человек захочет самоутвердиться, потом и целый народ возвыситься возжаждет. Не всё русским согбенным и приниженным ходить да в топи таёжной от врагов таиться. Умная мирская книжка может подарить мечту и указать путь к солнцу из тьмы болотной. И книжек этих у народа должно быть много.
— Немыслимая трудность! Бумажной харатьи не научились делать, печатных буквиц отливать не умеем.
— Люди твои, князь, научились по воздуху летать, за двести пятьдесят вёрст слова передавать и стрелять до самого небокрая, а до книгопечатного станка и бумаги не додумались. Значит, не о том думали.
— Где я писателей сыщу? Из–за моря украдом вывезу?