− Видишь ли, я знал, что это сработает. У тебя теперь есть и то, и другое. Поврежденный рассудок, гемалургический штырь. Ты можешь заглядывать в когнитивную реальность. Это значит, что мы с тобой можем работать вместе.
− Проклятье, − ругнулся Призрак.
− Перестань себя так вести, − сказал Кельсер. − Наша работа жизненно важна. Мы будем разгадывать тайны вселенной. Космера, как его называют.
− Что… что ты имеешь в виду?
Кельсер улыбнулся.
− Мне кажется, я сейчас упаду в обморок, − признался Призрак.
− Там большое-пребольшое пространство, парень, − объяснил Кельсер. − Больше, чем я когда-либо знал. Невежество чуть не лишило нас всего. Я не позволю этому случиться вновь. − Он прикоснулся к уху Призрака. − В посмертии мой разум расширился, и мне выпала возможность кое-что узнать. Мое внимание не было сосредоточено на штырях, иначе я бы во всем разобрался. И все-таки я познал достаточно, чтобы стать опасным, а вдвоем мы будем разгадывать остальное.
Призрак отстранился. Он теперь принадлежал себе! Ему нет необходимости просто делать то, что скажет Кельсер. Проклятье, он даже не знал, правда ли это Кельсер. Однажды его уже одурачили.
− Зачем мне это нужно? − резко спросил Призрак.
Кельсер пожал плечами.
− Понимаешь, Вседержитель был бессмертен. Объединив способности, он смог сделать себя неподвластным старению, неуязвимым перед любыми смертельными угрозами. Ты рожденный туманом, Призрак. Полдела сделано. Разве тебе не любопытно, что еще можно попробовать? В смысле, у нас есть куча невостребованных инквизиторских штырей…
Бессмертен.
− А ты? − поинтересовался Призрак. − Что с этого получишь ты?
− Ничего особенного, − сказал Кельсер. − Одну маленькую вещь. Кое-кто однажды объяснил, в чем моя проблема. Нить, та, что удерживала меня в физическом мире, обрезана. − Его улыбка стала шире. − В общем, мы просто найдем мне новую.
Путешествие Кельсера я начал набрасывать вскоре после окончания первой книги «Рожденного туманом», где-то в 2003–2004 годах. Это одна из тех вещей, о которых писателю реально очень сложно не говорить фанатам, когда они задают вопросы. (И я признаю, что не единожды сломался и шепнул фанату с разбитым сердцем держать глаза пошире, высматривая приметы того, к чему может быть причастен Кельсер в следующих книгах цикла.)
Воскрешать персонажа всегда опасно. Обесцениваются последствия его смерти для сюжета, уменьшается серьезность опасностей, которым подвергаются персонажи. В то же время я понимал, что именно история Кельсера все-таки была не закончена. Читатели это почувствовали. Еще было что рассказать.