Администраторша покивала мне подбородками. Я сухо ответил, поднялся к себе, постучал. Открыл Вася, спросив предварительно, как я и предупреждал его, кто стучит. Я вошел, похвалил мальчишку за предусмотрительность, вывалил на стол фрукты и остальное. Пацаны, естественно, прежде всего заинтересовались пирожными. Слопав их, они принялись за апельсины. Я же, сняв плащ и с удовольствием вымыв руки, вспомнил, что забыл купить спортивный домашний костюм. Ладно, успеется. Хотя… Тапочки тоже забыл.
Вздохнув, я подумал, что БОМЖовские стереотипы пока полностью не стерлись. Налил себе немного джина, выпил, блаженно защурился и закусил долькой апельсина, услужливо протянутой чутким Витьком.
По телевизору шла какая–то мура, но мне было приятно просто смотреть на экран с яркими цветами. До сих пор общаться с телевизором удавалось лишь на вокзалах, на большом расстоянии, все время оглядываясь на возможных ментов. Я улегся на постель, нацепил старенькие очки (отметил про себя, что и про эту покупку забыл), раскрыл детективчик. Первые же строчки ударили меня по сердцу:
«Сегодня порадио передали, что температура минус 42 и школьники доседьмого класса октируются, освобождаются от занятий. Мы с Ленкой поиграли немного вснежки а потом я почитала немного и тут почтальон принес письмо от папы, я его прочитала и села писать дневник, как он мне советует, чтобы грамотно выражать мысли. Вотбы научиться писать как папа. Он как настоящий писатель пишет.
А я вчера писала сочинение: «Самый лучший день в моей жизни». Я написала что самый лучший день в моей жизни был тогда когда я пришла из школы домой а дома чисто, полы вымыты, на столе жареная картошка, а мама трезвая. Интересно что мне поставят заэто сочинение?..».
Черт побери, это же мои строчки. Я написал повесть: «Мой папа — аферист», написал еще в первый год перестройки, отослал ее в издательство «Язуа», несколько раз звонил туда, а мне все отвечали, что рукопись рассматривается. Потом нахлынули разные события, мне стало не до того. А потом я забичевал… Напечатали, значит.
Я резко открыл последний лист. Так, издательство то же самое, тираж 10 тысяч, автор В. Крук. Моя фамилия до сего времени была Верт. Владимир Иванович Верт. Прекрасно, я теперь пострадавший автор! И гонорар, наверное, не смогу получить? Ну–ка, когда вышла книга? В прошлом году. Все равно, следует позвонить.
Я взглянул на часы. Не механически, а с удовольствием. Как посматривал ежеминутно в 15 лет, когда папа купил мне на день рождения мои первые часы — «Спортивные», с фосфоресцирующим черным циферблатом, противоударные, пылеводонепроницаемые. Они в те 50‑е годы стоили рублей пятьсот, половину зарплаты советского инженера. Время было подходящее, можно звонить. Я позвонил по указанному в книжке телефону, но это оказался телефон службы реализации. Телефон начальника они давать не желали, расспрашивали — зачем, да кто?