— Из профессионалок сейчас ничего такого, как вы хотите, нет. Но есть одна девушка из обслуги, она не прочь подработать. Девушка чистая, не сомневайтесь.
— Зови.
— Ай момент. Для девушки что–нибудь заказывать будем?
— Это уж она сама скажет, дубина.
Как прикажите.
Свалил халдей. Чует зеленый заработок, пригибается. Как там мой маленький коллега?
Коллега подал голос. Робко так, едва слышно. Но шевельнулся, намекнул, что жив еще, курилка.
Подошла девушка, посмотрела вопросительно. Вполне девчушка, вполне. Не высокая, мне по плечо. Волосы пострижены под мальчишку, челка русая. Глаза хорошие, ясные. Одета без претензий, фигурка тоненькая, грудки небольшие.
— Садись, улыбнулся я, — меня Вовка зовут.
— Я Наташа.
— Это для клиентов?
— Нет, позаправду.
Этот ответ мне понравился. Даже умили как–то.
— Сколько ты стоишь?
— Пятьдесят за ночь. Только я в семь утра должна уйти.
— Ладно. Что–нибудь будешь?
В отличие от профессионалок, заказывающих шампанское и дорогие коньяки, а потом делящих выручку с буфетчиком, Наташа заказала сухое вино, колбасу и двойной салат оливье. Видно было, что она просто хочет покушать. Это мне тоже понравилось. Я выпил очередной дриньк и стал на нее смотреть.
…Я посмотрелся в оконное стекло, как в зеркало: парик, конечно, слетел, лысоголовая физиономия — поцарапана, мастика, маскирующая сплющенную переносицу — смазана. В общем, видом своим я остался вполне доволен. Искать меня будут таким, каким запомнили в вагоне. А сейчас я — ханыга ханыгой. Это тоже хорошо, поскольку бичей сейчас развелось столько, что их испитые лица примелькались каждому, и всем не в диковинку.
Допивая вторую кружку, я обратил внимание на своего напарника. Выглядел он вполне прилично кургузый мужичок в опрятном дешевом костюме. Он что–то рассказывал мне перед этим, но я плохо его воспринимал.
— …брага откипела на балконе, — уловил я конец фразы и переспросил:
— На каком балконе?
— Так я вам таки и говорю, что у меня на бал коне стоит целый бидон готовой браги.
— А жена? — спросил я невпопад.
— Уже давно в отъезде, у родичей в деревне. А я вот дома. С сыном и дочкой.
— Тогда что же мы тут делаем? — спросил я.
С меня пузырь, и двигаем пить брагу… Нет, пить будем водку, а похмеляться брагой!
Дальше было все проще. У работника обувной фабрики, Льва Моисеевича, оказалась небогатая трехкомнатная квартира в окраинном микрорайоне, и жилище это, как мне показалось, дышало пьяным гостеприимством. С четырнадцатилетним сыном и двадцатилетней дочкой я быстро нашел общий язык с помощью коробки дорогих конфет и жвачки. Ребята, похоже, привыкли к безденежным алкашам — отцовским корешам, и на меня смотрели, как на богатого родственника из Австралии или Америки.